Владимир Ширяев - Исторический роман «Ненависть»

– Тетя Таня, тетя Таня – не умирайте, пожалуйста!

Та открыла глаза, и слезы градом потекли по ее щекам.

– О, Господи, Лизонька. Слава Всевышнему – ты жива.

Что здесь произошло? Кто их убил?

– Пришли какие-то дядьки в кожанках и с пистолетами. Они искали папу. Потом начали бить маму. Егор хотел помешать, и они его убили. А потом и маму.

Немного придя в себя, Татьяна перетащила трупы в угол комнаты и накрыла простынями.

– Лизонька, девочка моя родная, – он обняла племянницу и крепко прижала к груди. Слезы снова полились из ее глаз.

– Сейчас мы соберем кое-что из вещей и будем пробираться к нам в поселок.

– А как же мама с братиком? – всхлипнула Елизавета.

– А чем мы им можем помочь, Лизонька?! – Даже похоронить пока не можем по-человечески. Дядя Сава придумает что-нибудь с похоронами.

Собрав одежду, фотографии и кое-что из еды, они спешно покинули страшную квартиру.

*******

Савелий, муж Татьяны, ждал их с подводой за городом в укромном месте.

Узнав о случившемся, он тоже невольно заплакал.

– Какая-то сволочь их выдала! Узнать бы только, кто? Убил бы на месте!

– Сава, надо трупы забрать и похоронить. Пока ночь.

– В общем так. Вы сидите здесь и не высовывайтесь. А я поеду один. Если не вернусь к обеду, то уходите в поселок без меня.

Казалось, что прошла целая вечность с момента отъезда Савелия. Татьяна про себя неистово молилась о том, чтобы он не напоролся на патруль и благополучно вернулся.

Слава Господу, все обошлось. Они заехали на кладбище, похоронили Александру с Егорушкой. Посидели, поплакали и поехали домой.

Там их ждала мать Савы Лукерья и четверо детей – Иван, Силантий, Клава и Глаша. Теперь к большому семейству прибавилась и Лиза.

– Ничего, проживем как-нибудь.

– Где четверо, там и пятеро, – сказала бабушка Луша. Главное, что осталась жива наша девочка.

Так уж получилось по иронии судьбы, что рабочий Путиловского завода Николай Бронштейн жил в соседнем доме с Грановскими. И они, собственно, знали с Софьей друг друга с детства. Семьями не дружили, но здоровались, как старые знакомые. Отец Софьи был профессор Санкт-Петербургского университета, а отец Николая – обычный слесарь на заводе. И, посему, найти общие темы для разговора было бы очень затруднительно.

Николай с самой юности был влюблен в Софи. И одно время просто не давал ей проходу. Софья, само-собой, все его любовные порывы игнорировала и старалась не попадаться ему на глаза.

Но, закон подлости сыграл и здесь свою подлую роль. Когда Иван провожал Софью домой, они лоб в лоб столкнулись с Николаем.

– Что это за офицерик тебя провожал тогда? – спросил он потом у Софьи.

– Просто знакомый. А тебе то какое до этого дела, Коля?

– Да сама знаешь, какое?

– Не знаю! – отмахнулась Софи. – Очень тебя прошу – не принимай желаемое за действительное.

Но, это было больше года назад. А потом он случайно узнал, что у нее родился сын.

А дальше, вообще, пошло-поехало. Свершилась революция, и он – обычный Путиловский работяга, стал чекистом.

Каждый день они занимались выявлением врагов революции и массовыми расстрелами. И вот тут-то он и решил все разузнать про того офицера, от которого его любимая Софи ребенка родила.

Целых два дня они с дружком копались в архивах бывшего Генерального Штаба белогвардейской армии.

Николай вспомнил об ордене Святого Георгия на груди у того офицера. И еще то, о чем тогда говорила Софья. Он приезжал за новым назначением и потом отправился обратно на фронт. Потом ему удалось вычислить и место жительства офицера. И Бронштейн напросился в командировку в Киев, хоть это было, ох, как непросто.

Вместе с киевскими коллегами они узнали адрес Шевардина, и жестоко расправились с его семьей.

*******

Вернувшись в Петербург, Бронштейн, в первую очередь, направился к Софье.

– Я не хочу пудрить тебе мозги, – сказал он ей без предисловий. – У меня конкретное предложение – выходи за меня замуж.

Софья просто опешила от такого поворота дела.

– Ты чего, пьяный что ли, Николай?

– Послушай, Софи. Вся округа знает от кого у тебя сынуля. И в нынешней ситуации это грозит вам, как минимум, расстрелом. Ты не торопись с ответом, но, подумай, как следует, над моим предложением. Сейчас я направляюсь на фронт. Когда вернусь, будь добра ответить на этот вопрос конкретно.

Софья пребывала в ужасе от такого поворота дела. От Ивана давно не было никаких известий. В последнем письме он писал ей, что у него все нормально. И что он на седьмом небе от известия о сыне. Но, это было еще в прошлом 1917-м году.

Сейчас же в городе зверствовало ЧК и расстрелы происходили каждый день. И, после разговора с Бронштейном, она по совету матери, решила уехать в Екатеринбург к своему дяде.

– Софи, этот проклятый чекист не оставит тебя в покое, – сказала ей мама. – Надо попробовать добраться до дяди Саши. Хоть время непонятное и жестокое, но это единственный шанс спасти Федора.

– Ой, мамочка! Я очень боюсь. Не за себя – за сына.

– К женщине с маленьким ребенком особо не будут приставать ни красные, ни белые. Других вариантов у нас просто нет.

И Софья согласилась. Тем более, что у папы были хорошие знакомые железнодорожники, которые обещали им в это помочь.

В дверь тихонько постучали. Только что согревшийся под шинелью и почти уже задремавший Иван Андреевич неохотно присел на кровати.

Это был вестовой.

– Господин подполковник. Вам срочный пакет из штаба.

Шевардин вскрыл конверт.

– Иван Андреевич! Наши люди отыскали в Киеве ваших родственников, которые передали для вас письмо. Так же хочу обсудить детали предстоящей операции по обороне Омска. Жду у себя!

Этот размашистый почерк, который принадлежал помощнику начальника Центрального отделения военного контроля полковнику Караулову, он узнал бы из тысячи других.

– Хорунжий! Срочно ко мне поручика Гладкова!

Не успел он хоть как-то привести себя в порядок, как перед ним предстал во всей красе поручик Гладков. Бодрый и веселый, красивый и подтянутый. Как будто и не было 5.30 утра.

Через 10 минут они уже мчались на лошадях по еще спящему городу.

*******

– Садитесь поближе к огню, Иван Андреевич!

– Что с моей семьей, Александр Васильевич? И где письмо?

Караулов протянул ему втрое сложенный лист бумаги.

– «Дорогой Ванечка!

Прости меня, за такую ужасную весть. Но, нашей Сашеньки и маленького Егорушки больше нет. Их зверски убили проклятые чекисты.

Слава Богу, что Лизонька успела спрятаться и осталась жива.

Мы с Савелием похоронили их на нашем поселковом кладбище.

За дочь не волнуйся. Она для нас такая же родная и любимая, как и наши дети.