Игорь Харичев - Прошлое в наказание

Утром мы опять встретились с президентом, теперь в его кабинете. Тонко улыбаясь, он рассказывал про успехи и свершения, про мир и согласие, которые царят в республике; попутно упомянул о больших проблемах у осетин, живущих теперь за границей, в Южной Осетии, намекнул на то, что неплохо бы присоединить эту территорию к России. Но разве возможен мирный вариант осуществления этого?

После обеда, когда мы с Владимиром знакомились с городом, нас остановила группа немолодых людей с бородами и в папахах. Это были представители ингушского населения, недавно вернувшегося в Пригородный район после долгой ссылки. Они каким-то образом узнали про наш приезд и желали поговорить. Напрасно сопровождавший нас помощник президента пытался отогнать их, они не уходили. Да и мы хотели выслушать их. Устроились в ближайшем кафе. Мы не позволили ингушам заплатить за кофе, который заказали. Приготовились слушать, несмотря на злобные взгляды помощника.

Они требовали возвращения своих домов, покинутых во время депортации в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Но там давно жили другие люди. Осетины. Эта проблема не имела быстрого и простого решения. А главное – здешняя власть, судя по всему, не искала его, игнорируя закон о реабилитации репрессированных народов. Ситуация грозила обернуться кровопролитием.

– Здесь может полыхнуть, – негромко сказал я Владимиру, едва мы остались одни.

– Может, – мрачно согласился он. – Крови прольется немало.

Ясное дело, осетинскому президенту доложили о нашем разговоре с ингушами, и ему это не понравилось. Он не явился на ужин, сославшись на плохое самочувствие, а утром, прощаясь с нами, был весьма сдержан.

– Звонили из Кремля, – равнодушно сообщил он. – Просят вас заехать в Ставропольский край. Там в одном селе волнения. Жители хотят выселить армян. Вас просят вмешаться. Наш водитель довезет вас. Ему даны указания. Счастливого пути.

Его рукопожатие было вялым, дежурным.

И вновь потянулись живописные пейзажи, похожие на те, что мы видели позавчера, подъезжая к Владикавказу, – громоздящиеся друг на друга горы, которые чем выше были, тем голубее, а самые высокие, самые дальние украшали белесые снежные шапки. Картина притягивала к себе взор призрачной красотой. Слышалось нечто спокойное, задумчивое – соната номер четырнадцать Бетховена, именуемая «Лунной».

В нужное нам село мы приехали после обеда. Тотчас к машине подошла группа мужчин, мрачных, озлобленных, с решительными лицами. Заговорили наперебой:

– Мы требуем, чтобы они убирались отсюда! Иначе мы не отвечаем за их жизнь. Они должны уехать немедленно! Нам такие соседи не нужны! Если вы не организуете их переселение, может случиться всякое.

Владимир поднял руки, пытаясь их остановить.

– Подождите, давайте хотя бы сядем где-то. А то так, на улице, на ходу, несолидно. Вопрос чересчур серьезный, требует обстоятельного обсуждения.

Окружавшим нас людям не слишком хотелось откладывать оглашение своих требований, но после некоторого колебания они уступили. Вместе мы прошли по грязной улице с остатками асфальта до скучного, двухэтажного здания администрации – там имелось помещение с большим столом. За ним и разместились.

Бурный разговор возобновился. Нам объясняли, что это не первый случай, когда армяне избивают местных, что они постоянно пристают к местным девушкам, что совместное проживание с армянами более невозможно, что люди этой национальности способны только на гадости, что у них лишь недоброе на уме. Приходилось выискивать контрдоводы: а разве среди русских не встречаются плохие люди? А всегда ли армяне только гадости творили? А во время Великой Отечественной разве многие из них не воевали геройски? А в советское время разве не проявили себя? А Микоян – авиаконструктор? А другой Микоян, Анастас, – государственный деятель? А Баграмян – выдающийся военачальник? А Амбарцумян – академик, известный ученый астроном? А Фрунзик Мкртчян – всенародно любимый артист? А Джигарханян, наконец? А то, что христианами армяне стали раньше русских? Под напором таких вопросов страсти поутихли. Нам позволили переговорить с представителями другой стороны.

Мы встретились с ними в кафе, которое содержала армянская семья. Здесь успели навести порядок, устраняя следы погрома, но стекла в трех больших окна были разбиты. С десяток человек сидели за сдвинутыми столами, в основном немолодые мужчины. Их лица были сумрачны, темные глаза смотрели на нас вопрошающе, с недоверием и тревогой.

– Они избили нашего парня за то, что он ухаживал за русской девушкой, – начал рассказывать один из них, похоже, самый старый. – Сильно избили. А его товарищи отомстили. Понимаете, может, они поступили неправильно. Молодые люди. Горячие. Отомстили.

И тут же зазвучали другие голоса, перебивающие друг друга, спешившие объяснить, как все было на самом деле:

– Да, побили их. Но в ответ. Понимаете, в ответ. А они погром устроили, кафе разнесли, голову одному парню разбили. Теперь требуют нас выселить. А куда мы поедем? Мы бежали из Азербайджана, где нас убивали. Да, там нас убивали – женщин, детей. Мы туда не можем вернуться. Куда нам ехать, скажите?

Потом мы опять встречались с местными, после чего – вновь с армянами. В математике это называется итерацией – повторением какого-либо действия с целью последовательного приближения к искомому решению. Наступил момент, когда нам удалось посадить за один стол представителей обеих сторон.

Хмурые, потупленные взоры, недовольные лица. Никто не собирался начинать разговор. Владимир проявил инициативу.

– Мы с Олегом Евгеньевичем самым внимательным образом выслушали обе стороны и можем совершенно определенно сказать: нет никаких препятствий для того, чтобы представители армянского народа жили здесь. Вам только надо снять все вопросы друг к другу. – Он указал рукой на одну сторону, потом на другую. – Вы должны договориться, как жить дальше. – Глухая тишина была ответом на его слова. И он добавил негромким, но твердым голосом: – Мы не покинем эту комнату, пока вы не договоритесь.

Медленно, словно старый ржавый маховик, начал раскручиваться разговор. Все обвинения, все доводы за и против уже были оглашены. И потому звучали такие речи: «Ну мы не против, чтобы они жили здесь. Но они должны с уважением относиться к тем, кто здесь живет давно. К нашим порядкам». – «Мы относимся с уважением. Мы стараемся соблюдать местные традиции. Правда, молодежь иногда ведет себя неправильно. Шалит. Но и ваши ребята тоже иногда шалят». – «Молодежь надо держать под контролем. А то они многое натворить могут…» – «Да. Молодые люди, кровь кипит. А ума еще нет. Без присмотра старших никак нельзя…»