Иван Чернокнижный - Последний черновик

– Что ты несёшь? – я громко проорал, глядя в глаза. – А трахаться с ним там не написано?

– Да послушай, он хочет вжиться в твой образ, хотя какой у тебя образ (бабника-разгильдяя), он хочет впоследствии начать писать в таком стиле, в каком это делаешь ты, поучишь его, пошарахаетесь по бабам, по клубам.

– Шарахаться я и сам могу, без него.

– Ричи, послушай, они не оставили мне шанса, я предлагал им услуги издательства, говорил, мы можем писать ему книги и создавать пиар, вскоре он станет знаменит и известен в литературных кругах, но они были заинтересованы именно тобой и твоими книгами, родители отпрыска дуют ему в задницу, проплачивая все его прихоти.

– Стэн, как ты себе это представляешь? Я в ночном клубе диктую ему под запись, а он, как прилежный ученик, сдувает дорогу кокоса с задницы дорогой мулатки и пишет это всё в заметках в «айфоне». А потом мы вместе оседлаем эту мулатку, ну так, чтобы он полностью мне подражал.

– Ричи, Ричи, Ричи, Ричи, всё гораздо проще, ты пишешь, как и писал, просто на книге будут его инициалы, его будут пиарить, он будет проводить презентации, а ты будешь срывать себе бабки и продолжать жить в своё удовольствие, они хотят купить твою «Цветы жизни», и все предыдущие, и следующие три, и всё. Отстрелялся, нацарапал три книжонки, пацан рад, его родители рады, я рад, Елена рада, у тебя бабки. Ты же знаешь, что последние твои работы не вот прям выстреливали.

Я злостно, с ненавистью перебил:

– Потому что они не были проплачены и ты их не рекламировал.

– Рич, на это нужны деньги, у них они есть, у тебя их не было, поэтому сколько денег – такая и полка в ряду…

– Что они тебе предложили?

– Что они мне предложили? Что они предложили тебе! У тебя неплохие стихи, с такими бабками ты свободно мог бы странствовать по всему свету со своими стихами, не парясь о деньгах до конца жизни, будешь на почту скидывать готовые работы, и всё, тебя даже не хотят изменить, пиши в своём стиле.

– Меня хотят купить.

– Да что ты заладил: купить, купить… Я же сказал, контракт на три книги.

– А потом?

– А потом пацан и сам уже научится царапать.

– Как же мой псевдоним?

– Ну он, естественно, останется у него, какой ты хитрый, и сливки сорвать, и мёд съесть, тебе предлагают шанс, ты же говорил всегда про деньги и их количество, даже, помнишь, подходил ко мне по поводу увеличения тиража.

– Да, и ты мне ответил: «Копи бабки, и мы сделаем тебя знаменитым».

– Во-о-от, тут бабки у тебя будут, будешь писать под другим именем.

– Ты хоть понимаешь, что я шёл к нему годами, я не могу взять и продать своё нутро.

– Ой, Рич, ну заладил: нутро, нутро… Набери Елену, она ознакомит с условиями.

– ПОШЁЛ НА ХЕР…

Я захлопнул дверь и даже не слушал, что мне говорит этот осёл, считающий, что он помогает молодым талантам и выводит их в свет, за пару-тройку миллионов конечно, сколько крутых реально творцов сидят у себя в Мухосрансках из-за таких вот мудаков. А какой-то злодей хочет её отнять у меня, как же мы всё-таки бываем беспомощны перед какой-то невидимой силой, перед теми, у кого рычаги власти, мать их, в голову даже не лезли мысли, как себя вытащить из этой задницы. Выпить, нужно выпить, может, это спасёт. Я всегда последнее время находил решение проблем в алкоголе, хотя решение каких проблем, я стал беспомощным, как младенец, окутал себя какой-то мнимой роскошью и не хотел смотреть вниз, я забыл, что он существует, я забыл себя, кем я был – чёрт, что за мысли, надо что-то делать, что-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о…

Я ехал и улыбался, вспоминал детство, бескорыстные улыбки, посиделки на деревьях, мечты о крутых спортивных машинах, мечты о бассейне в доме, я дошёл к своей мечте спустя столько лет, и сейчас я как никогда понимаю, что я смог её воплотить в жизнь, и у меня хотят купить это внаглую, беспредельно и беспринципно, что те, кто управляет большими бабками, могут изменить жизнь нас, тех, кто варится внизу, и причём не всегда в хорошую сторону. Мой как бы взрослый мозг всё равно не понимал до конца, что происходит, он хотел, чтобы, как раньше, проснуться – и ничего нет, проблем нет, только новый и чистый лист. На хер размышления, я заскочил в ближайший магазин и прихватил ящик пивка для раздумывания о происходящем, я догадывался, что время идёт и от моей недели осталось всего ничего, но я должен был сделать хоть что-то, я выбрал ящик… Как я таким стал, где тот переломный момент, когда я сам себя нацепил на крючок, как они смогли меня так облапошить, хотя когда ты горишь мечтой, многого не видишь, что происходит.

Как бы вернуть время назад, чтобы я послал в задницу их со своим контрактом, надо было ждать, она говорила мне, чтобы я подождал. Я вспомнил Мэгги, её слова лет 15 или чёрт знает сколько лет назад: «Ричи, подожди, посмотри, что они тебе предлагают». – «Ты не понимаешь, будут меня издавать за их счёт». – «Ричи, они смогут забрать у тебя всё». – «Чёрт, так и скажи, что ты мне завидуешь, что я пришёл к своему, зачем им что-то у меня забирать, таких, как я, сотни, они что, у всех будут забирать их книги, просто меня хотят читать, вот и всё…» Этот разговор был прямо перед глазами, я помню её слёзы, они были такими чистыми и такими искренними, она была со мной, когда моё становление только пускало корни, сколько же стихов и образов я взял с её души. Мэгги, русые волосы, она любила кофе с имбирным сиропом, я всегда будил её с утра, давал ей кружку с кофе, и читал новую главу, которую накромсал за ночь, и слушал, как она даёт свою оценку, если ей что-то не нравилось, я обычно говорил: «Мэгги, ты ни черта не понимаешь в литературе». Литературой она и вправду не горела, но меня поддерживала, она снимала видео и давала новые идейки, блин, мы были сумасшедшими, мы занимались любовью с ней почти везде, во всех местах, куда ходили, даже как-то было в кинотеатре, когда мы были на последнем ряду ночного сеанса, дальше вы понимаете, у неё были огромные карие глаза и большие ресницы, мы сидели в одной из маленьких кафешек в центре, я читал ей стих, который посвятил ей же, и она сказала: «Ричи, на мне нет нижнего белья, я вспомнила, что забыла надеть его». Забыла его надеть специально для меня, мы пошли и закрылись в маленьком туалете маленького кафе, в итоге нас выгнал повар, стены оказались слишком тонкими и к тому же хрупкими, мы сломали умывальник и крючки для полотенец, наверно, звук разбивающегося о плитку умывальника был крайней точкой злобы для того жирного ублюдка, я смотрел на него, как он орал на нас, и понимал, что всё, что ему приносит удовольствие, – это его рука, и то не всегда. Мы выбежали оттуда и начали громко смеяться, ещё и начался проливной дождь, будто знал, что нам нужно освежиться, мы шли босые по брусчатке и улыбались, она любила меня, я любил себя и её тело, мы были искренне счастливы.