Валерий Рыженко - Мираж

Вашему взгляду откроется большая зеленая роща из густых садов, тополей, акаций, лип…, похожая на первозданный уголок, бог знает, каким чудом сохранившаяся в иссушенной степи… Увидите вы рощу в окружении высоких бугров. Они напоминают гигантских великанов, которые словно собрались, чтобы подумать о своей судьбе и судьбе первозданности, исчезающую с лица земли нашей, как исчезает все, что подвластно времени. Ваш взгляд долго будет блуждать по садам, пока с трудом отыщет среди верхушек деревьев крышу самого высокого дома. Вы представите просторную крепкую усадьбу, созданную нелегким трудом. Так создается все, что имеет свои традиции. Представится вам и двор с палисадником и обязательно просторный. Любит русский характер развернуться во всю ширь на свадьбах, проводах, крестинах, толоках… Подумаете вы и о доме со светлыми окнами, убранными в старинные резные ставни, о просторных чистых комнатах со старинными кружевными занавесками на окнах и вышитыми полотенцами. Не забудете и трудолюбивых хозяев. Молодого, веселого хозяина, знающего толк в мастеровом деле, и такую же молодую хозяйку, прозванную за бойкий нрав «молодицей», стариков-родителей и гурьбу внуков. Воображение уведет ваши мысли и чувства под развесистую яблоню, под которой ждут гостя-соседа, хорошего товарища, скупого на слово, но щедрого на дело, за деревянным столом с нехитрыми поселковыми дарами: грушами, яблоками, сливами, медом и тем особенно крепким напитком, веселившим наших дедов и прадедов. И скажите, что не ушла еще гостеприимная старина, которая прославила человека русского далеко за пределами земли нашей. По стройным рядам тополей, разбегающимися во все стороны поселка, вы догадаетесь об улицах, и вам захочется пройтись по широкой чистой дороге между домами, отдохнуть в прохладе тополей и посмотреть на бойких, крепко загорелых поселковых мальчишек, гоняющих босиком мяч или играющих в цурки. Между ивами с зелеными пышными шапками, которые как бы кланяются земле, сверкнет полоска воды, и вы вспомните речку с прозрачной и свежей, как в роднике, водой, крутыми, высокими берегами, поросшими сочной зеленой осокой, камышом и лугом. Кружащая на одном месте стая галок и голубей наведет вас на мысль о церкви, и вы задумаетесь… Впрочем, спускайтесь с бугра.

Может быть, вы подумаете, что встретите шумную веселую кампанию молодых парней и девушек в расшитых костюмах, с гармонистом, идущих в балку отдыхать. Никто не встретится вам. Только у подножья бугра вы увидите большой двухэтажный деревянный дом, рассыпающийся от старости. Это дом бывшего помещика, от которого и пошло, наверное, название поселка. Загляните в дом и побродите по его пустым комнатам. Вам придется по пояс шагать в бурьяне, пока вы доберетесь до разрушенного крыльца. Старые ступеньки скрипнут, словно от боли, когда вы будете подниматься по ним. Шарахнется в пустое окно одинокая приблудная птица, потревоженная шумом ваших шагов, да стукнет от ветра покосившаяся ставня. Вот и все поселенцы дома, в котором когда-то звучали человеческие голоса, жили беды и радости, словом, все то, что вы встретите в любом доме, звенел детских смех. Вспомните ли вы о нем? Или по привычке, махнув рукой, промолвите «А… помещики…» и выйдете, не задумавшись об их судьбе. Или, вспомнив одинокую могилку в степи, вы вдруг почувствуете грусть по всем ушедшим. Недалеко от дома вы увидите небольшое стадо коров, жадно выщипывающих жесткую траву с иссушенного луга, бывшего когда-то местом кулачных боев, задорных частушек, кормильцем…, и пастуха-старика, сидящего под одинокой акацией. Если вы окликнете его, он посмотрит в вашу сторону, приложив дрожащую руку козырьком к морщинистому лбу, а не окликнете, он так и будет сидеть, согнувшись, с опущенной головой и думать о том, о чем думают все старики. Сравните картины великих мастеров о пастухах и пастушках с увиденным. Все сравните. Не мелькнет ли у вас мысль, как всегда далеки были великие от жизни. Присядьте со стариком и расспросите его о поселке. Он долго будет молчать, постукивать палкой о землю. И вам покажется, что он немой. Он не немой. Он отвык от слов большой жизни, из которой вы пришли. Вы почувствуете тяжесть на сердце от его длинного тоскующего взгляда, словно заблудившегося в жизни, высушенного горечью голоса, рассказа о поселке и часто повторяемых слов «жизнь… жизнь…». Случится, что вы примете его за одного из тех вечных стариков, которых называют «юродивыми», «пришибленными», и которых всегда рождала великая Русь, словно в насмешку своему величию, и не поверите его рассказу. Пройдитесь тогда по улицам поселка.

Все та же тропинка проведет вас по шаткому деревянному зияющему дырами мостку, перекинутому через речку, бывшую когда-то в силе, судя по крутым, высоким берегам и могучим вербам, все еще цепляющимся иссохшими корнями за иссохшие берега. За речкой встретится вам колхозная контора – низкорослое покосившееся здание, похожее на сторожевую будку и выкрашенное в густой коричневый цвет, с флагом на фронтоне, украшенном еще вдобавок плакатом с диким краснолицым и улыбающимся молодцом, на которых крепко набили руку иные подручные от искусства. Возле конторы возвышается гора деревянных ящиков, стоят барак, просвечивающийся словно решето, с дустом и другой всячиной, ферма с раскрытой крышей. Вы не услышите веселой песни, шутки, а увидите спутанное травой поле, да две-три фигуры, пропалывающие грядки. Что подумаете вы, глядя на умирающее хозяйство, может быть некогда славившееся на всю округу садами, прудами с рыбой, бахчами, конным хозяйством, трудолюбием рук, задорным словом… Тропинка выведет вас на окраину поселка, к оврагу, куда свозят мусор с поселка, небольшой поляне, по которой бродит привязанный телок. Если вы родились в поселке, то вам вспомнятся зимние овраги, забитые чистым снегом, в которых поселковые мальчишки строили крепости из снега, играли в стежки, катались на санках, а, вернувшись домой, засыпали крепким детским сном, вспоминая задиристых товарищей. Идите дальше. Вместо просторных чистых улиц с бойкими поселковыми пацанами, которых вы надеялись увидеть, стоя на высоком бугру, вы увидите узкие пыльные улочки. Они поразят вас своим безмолвием и отсутствием живого слова. Вы окажетесь в окружении домов с дряхлеющим обветшалым видом запустения, который приобретают они, когда из них навеки уходят хозяева. Вам станет грустно от задыхающихся от жары и пыли тополей, акаций, дощатых падающих заборов, зарастающих бурьяном, которым так щедра земля наша, вымирающей сирени в палисаднике. С недоумением посмотрите вы вокруг и с надеждой увидеть то, что представлялось вам на бугре. Но сколько бы вы не смотрели, вы увидите только тот мир, который природа возвращает себе, когда его отталкивает рука человека. И может быть, воскликнете вы: «Полно. Да так ли это?» И ответите: «Так». И поймете, что нет ничего обманчивей на свете нашего воображения.