Максим Марков - Любовный роман. История Тани и Жени

Этого Серёжа не знал. Но и удивления своего не выказал: мол, бывает. Глазки его, однако, забегали – если не от страха, то от растерянности. Таня приняла утешающий вид и ободряюще прошептала на ушко:

– Есть простой выход. Я хочу этого, но не хочу, чтоб в первый раз это было с тобой. Я хочу в первый раз с ним, – Таня указала глазами на Женю, постаравшись при этом, чтобы не было никакой возможности ошибиться, – а уж потом, думаю, могу с кем угодно. Тебе же ведь всё равно? Тебе же ведь и легче. И ответственности меньше, и вообще. Приведи его, он всё сделает, а потом приходи сам. Вот так, всё просто.

Медляки закончились, все снова стали танцевать энергично, а Таня уж энергичнее всех, и только Серёжа стоял в стороне немного смущённый, переваривая полученную информацию.

Таня настолько увлеклась танцем, что как будто бы не видела, как к задумавшемуся Серёже подошёл его плюгавенький кореш, Игорёк, кажется, что-то спросил, что-то услышал в ответ, после чего приобнял товарища и заговорщически отвёл в сторону, где потише. Разговаривая, они поглядывали то на Таню (которая, опять же, и не думала смотреть в их сторону), то на Женю (который и вовсе знать не знал об их существовании), после чего Серёжа вернулся к девушке и едва ли не прокричал ей в ухо (столь громкой была звучавшая музыка):

– С Игорьком тогда тоже. Потом.

– С чего бы? – удивилась Таня, которая и сама уже успела предположить такой вариант.

– Я этого пацана вовсе не знаю, чтоб ему тёлку на раз предлагать, а у Игорька подходы имеются. Ну и потом, тебе какая разница? Где один, там и два, где два, там и три.

– Ты ещё всю футбольную команду посчитай тогда сразу, чего мелочиться, – Тане тоже приходилось кричать. – Самому пока ничего не обломилось, а ты бежишь уже друзей к пирогу приглашать.

Она изобразила, что размышляет, не переставая при этом ритмично дрыгаться. Весьма кстати пришёлся взгляд в сторону Жени: тот отошёл от импровизированного танцпола в сторону, налил себе снова выпить и уселся с бокалом в ближайшее кресло. Лицо его было безмятежно и не отражало никакого волнения в связи со случайной встречей со столь близкой некогда одноклассницей. Таня заопасалась, что наблюдающие за ней могут решить, что играет она хуже, чем он (хотя какие у них вообще могли быть основания подозревать эту пару в «игре»?..), а потому повернулась к собеседнику с выражением согласия и интонацией некоторого подпития:

– Чёрт с тобой, да и с твоим Игорьком тоже! Устройте мне лучший вечер в моей не богатой развратом жизни – и забирайте награду, раз уж думаете, что забрать сможете!..

На самом деле она этим вечером не пила вовсе: сперва не успела, а как увидела Женю – так и не стала. Но сейчас инстинкты подсказали ей притвориться полупьяненькой.

Оставаясь среди танцующих, Таня видела, как к Жене подсел сперва с серьёзной миной Серёжа, затем ухмыляющийся Игорёк. Они оба примостились на подлокотниках кресла, в котором утопал их новый ещё не приятель, и с двух сторон, судя по всему, описывали ему её прелести. Понимая, что сейчас его внимание привлечено к ней как никогда, она старалась оправдать это доверие, демонстрируя лучшее, на что была, по её мнению, способна.

Не веря в то, что он её совсем уж «не помнит», она всё-таки оставляла некий процент вероятности на то, что он и правда мог её не узнать (хотя столь наглое и очевидное враньё с городом заставляло, безусловно, усомниться в его искренности). Своим девичьим чутьём она понимала, что школьные годы и студенческие – совсем не одно и то же, дети растут и меняются, к тому же новая причёска и использование косметики в какой-то мере действительно могли её изменить чуть сильнее, чем в данной ситуации хотелось бы. Поэтому она сделала ставку на его естественные хотелки и свои налившиеся соком прелести и стремилась в первую очередь показать то, что могло бы ему совсем скоро достаться, с тем, чтобы уж потом представиться, так сказать, заново: не узнал – так познакомимся, проблемы никакой нет.

Возможно, сказалось её верчение попой, возможно, тот царственно-пофигистический настрой, в котором пребывал сегодня Евгений, но уговаривать его долго не пришлось – тем более что и было бы на что уговаривать. Оба делегата, надо полагать, обрисовали ему картину маслом, напирая на представляющиеся возможности куда больше, нежели на потенциальные последствия; вряд ли они стали предупреждать его о собственной выгоде. Главное, что ему было сказано, – так это то, что вот есть, утрируя, непорочная дева, которая жаждет его и готова в связи с этим на многое; осталось только подойти, взять за руку…

Тане, нафантазировавшей эти переговоры, больше всего нравился именно этот момент – чтоб он подошёл и взял её за руку, и снова повёл туда, где её жизнь невозвратно изменится. Это было бы символично, это было бы красиво, это было бы правильно. Она даже успела пожалеть, что не поставила это обязательным условием, но понадеялась, что Женя и сам не растерял привычек прошлого – и по-прежнему спасает понравившихся ему девушек проверенным с детсада способом…

Увы, вышло не совсем так, как она себе в эти минуты надумала. Вышло куда прозаичнее.

К ней подошёл не Женя, а с глумливой улыбочкой Игорёк.

– Ты, значит, туда пока иди, готовься там, а он подойдёт.

– Пусть сперва подойдёт, а уж я-то всегда готова, – бойко отвечала Татьяна, отводя подальше готовые приобнять её руки. Тем не менее дальше спорить она не стала, как не стала теперь даже смотреть на Женю, как сделала бы, пожелай она убедиться, с его ли ведома действует этот прыщавый посол. План в её голове созрел вполне определённый, ну а то, что некоторые частности с ним не совпадали, можно было пережить, если просто не переживать из-за этого. Закруглившись с танцами, Таня пошла туда, куда было указано.

У нужной двери стоял в ожидании – и в то же время на стрёме – Серёжа. Впуская её, он не без робости сказал:

– Ну, ты там дальше сама. И смотри, ты обещала…

И прозвучало это так глупо, так наивно, так по-мальчишески, что Таня не удержалась и рассмеялась едва не во весь голос:

– Готовь пока свою обещалку! И смотри, чтоб к нам не заходил никто, пока сами не выйдем!

Как эта дерзость прожжённой хабалки сочеталась в ней с недавним признанием девственности – она и сама б не смогла объяснить; видимо, взыграло тут что-то природное. Таня чувствовала себя так, будто бросилась в обжигающе холодную реку – и та уносила её непонятно куда с такой скоростью, что и опомниться некогда. Оставалось только хорохориться и верить в то, что всё пойдёт именно так, как и было наспех задумано.

Таня в эту минуту совершенно убедила себя, что сумеет и Женю околдовать, и с обещанными последствиями справиться. Её окрыляло то дерзновение молодости, что иногда оказывается спасительным, а иногда – роковым.