Кеша Захаренков - Алгоритм Чагина

– Он мой начальник. Что я должен был, отказаться? – крикнул я.

Жена как будто забыла, что я все еще работал на Вышинского. Пусть и последние две недели.

Марина резко обернулась. Скривила красивое лицо и передразнила: «Он мой начальник. Что я должен был, отказаться?»

А потом приняла серьезный вид. Будто собиралась раскрыть мне глаза на правду. Сказать, что на поручение Вышинского может уйти не одна неделя, и, зная это, я просто откладываю вступление в руководящую должность в стартапе. Что я не хочу оформлять и подписывать документы, разрешать бюрократические и организационные проблемы, писать должностные инструкции, нанимать сотрудников, а потом терпеть войны между Project-менеджерами и бизнес-аналитиками, бизнес-аналитиками и программистами, программистами и тестировщиками. И, что самое главное, я ни за что не хочу нести ответственность.

Марина не произнесла ни слова из этой речи, но то, что я вообразил, было так убедительно, что я разгорячился и так же мысленно продолжил с ней спорить.

Я, может, и правда, откладывал запуск стартапа. Но совсем по другой причине. Я сомневался в своей бизнес-идее. А точнее, во всех своих бизнес-идеях.

С самого начала профессиональной деятельности я сталкивался с различного рода проблемами, до сих пор не решенными моими коллегами. Я записывал задачи в блокнот, чтобы выполнить впоследствии. Но, готовый к работе, заглядывал в этот список и не испытывал вдохновения. Ни одна моя идея не решала мировых проблем человечества. Ни одна не была настоящим прорывом.

К тому же, меня беспокоила мысль об аналогах. Еще не приступив к работе над проблемой, я боялся, что подобная программа на самом деле уже создана. Или создается сейчас, в эту минуту. И, начав писать код, я потеряю время. Время и деньги.

Запустить стартап я мечтал давно. Но, даже решившись, неосознанно спешил и сознательно тормозил, спешил и тормозил. И ничего не делал.

Марина меня удивила. Оказалось, что совсем не об этом она хотела поговорить.

– Ты очень рискуешь! – сказала она.

Миндалевидная форма карих глаз хоть и придавала лицу Марины насмешливое выражение, смягчала ее взгляд. Однако я все равно заметил, как холодно смотрит на меня жена.

Я сделал вид, что не понимаю, какое у нее настроение.

Фальшиво рассмеялся и спросил:

– А разве предприниматели не это должны делать, чтобы пить потом шампанское?

– Да, только это чужой код! – сказала она. – За расшифровку чужого кода тебя могут в промышленном шпионаже обвинить! Об этом ты подумал?

Сказала и вышла из комнаты.

Я закрыл глаза. И некстати вспомнил, как октябрьским вечером две тысячи седьмого года мы оба стоим на кухне у общих знакомых, опираемся руками о заставленный цветочными горшками подоконник, смотрим на голые ветки деревьев за окном и не знаем, о чем говорить.

Я провожу воображаемую линию над нашими головами – видимо, рост Марины равен моему и составляет метр восемьдесят семь сантиметров, но в отличие от других высоких девушек она ничуть этого не смущается и не горбится, и может похвастаться такой осанкой, словно работала над ней в институте благородных девиц, – и замечаю, что наши пальцы почти соприкасаются.

А потом вижу, как Марина открывает рот.

– Трусы чьи-то висят, – равнодушно говорит она.

Я перевожу взгляд туда, куда смотрит Марина. Свет уличного фонаря выхватывает из темноты тряпку, застрявшую на ветке.

– Те, что красные?

– Ну, хоть бы и они. По-моему, в этом районе люди чаще других из окон вещи выкидывают.

Я снова смотрю туда, куда смотреть намного приятнее, чем на чье-то рваное белье. На отражение Марины в окне.

– Почему? – спрашиваю я.

– Людей много – всех не поймешь, – пожимает она плечами.

Не то чтобы этот разговор – самый интересный в моей жизни, но он запал мне в душу. Я вспоминал его чаще других, и с каждым разом все яснее становилось, что влюбленность не подвластна никакой аргументации.

Он не отвечал. Минуту, две, десять. Я открыл Slack. Вышинский не только не прочитал мое сообщение в мессенджере, он вообще не заходил в чат.

Я кинул взгляд ему в спину, на деле мечтая кинуть что-нибудь потяжелее. Мало того что директор заставил меня расшифровывать чужой код, так он еще и помогать не спешил. Убедив в важности «неофициального» занятия, тут же от него отрекся, предался радостям офисной жизни. Сидел в социальных сетях. Листал ленту новостей «ВКонтакте» и увлеченно качал головой в такт музыке в наушниках.

Я оглядел свой стол и заметил грязную стирательную резинку. «То, что надо», – подумал я. Взял резинку и поднял глаза на Вышинского.

Но директор пропал. На его мониторе висела равнодушная заставка с золотой рыбкой.

В поисках Вышинского я оглядел опенспейс. Но увидел лишь с десяток неподвижных затылков. Каждый сотрудник в офисе, наклоняясь как можно ближе к экрану своего монитора, увлеченно работал. Листал документы в Confluence, смотрел задачи в JIRA, проверял почту. Бухгалтер по соседству со мной составляла документы в текстовом редакторе, серверный программист писал код. Их затылки, как и все остальные в офисе, не двигались. Никто, кроме меня, не шнырял глазами по опенспейсу.

Я был один. Часы, висевшие над дверью, показывали полдень. В солнечном свете медленно опускалась пыль.

Коротая время в ожидании Вышинского, я снова открыл в текстовом редакторе файл craft.leader. И уставился в код, написанный на неизвестном языке программирования Leader.

Способов расшифровки было несколько. Один, самый простой, заключался в изучении документации к коду. Но директор не предоставил мне ни справочников, ни руководств, ни примеров использования. Другой, более трудоемкий, базировался на прочтении комментариев. Если присмотреться к одному пояснению внутри кода, к другому, а потом сопоставить полученную информацию, можно обнаружить если не логику языка, то последовательность написанных на нем действий. Здесь меня тоже ждала неудача. Автор программы не оставил внутри кода ни одной подсказки, ни одного комментария. Ни одна команда, ни одно действие не было им разъяснено.

Задача в том виде, в котором рисовал ее Вышинский, была «очень сложной». Но в реальности оказалась невыполнимой. Приложение насчитывало сотни страниц, а я не понимал в нем ни строчки. Марина оказалась права. На расшифровку кода могла уйти уйма времени, а результат мне никто не гарантировал.

Я посмотрел на часы над входом в опенспейс, и в ту же секунду дверь открылась. В надежде увидеть Вышинского я подался вперед, но это была секретарь. Широко зевая, она вошла в офис и медленно направилась к своему рабочему столу.