Владимир Голубков - Жизнь и приключения Вени, рождённого в СССР

Может, специально снял, заранее предчувствуя Венину погибель?

Вене подумалось, что если он полезет в штаб, а капитан со сна не попадёт в него, скажем, с первой обоймы, то со второй у него обязательно получится.

Да в штаб ещё и пролезть надо, решётка ведь узкая. Зря сегодня Веня перед нарядом плотно пообедал, эх зря!

Необходимо ещё пробраться незаметным мимо помещения, где отдыхает дежурная смена караульных, а часовые, те вообще с автоматами… Но делать нечего! Разделся Веня на улице до нижнего белья, чтобы ничем не греметь. Подумалось ему с удовлетворением, что ни медалей, ни значков у него нет! А то звенели бы сейчас, как консервные банки на проволоке, а ему это вовсе не нужно.

Как он, практически не дыша, полуголый, прополз змеёй по длинному коридору к заветному столу, может понять только опытный ныряльщик-дайвер, да и то не ниже чемпиона мира.

Один раз всего вдохнул, заползая, а дальше не то чтобы воздух испортить чем-то непотребным после солдатской пищи, так и выдохнуть не смел ни разу в целях конспирации.

Просовывая позже в окно на наружный подоконник журналы и часы, Веня радовался, что в них нет кукушки. Она хоть и механическая, но кто же их знает, которые «женского рода»? В маятнике-то он был уверен, что не должен подвести, не брякнет, это же «пацан»! Хотя и ему доверял в эти драматические секунды не на сто процентов, отмахиваясь от мыслей о Маятнике Фуко, болтающемся «почём зря» посреди Исаакиевского собора в Питере.

Была, конечно, дурная мысль, подгадить капитану, утащив в отместку что-нибудь из штаба, или даже надругаться над фуражкой, но эту шальную затею, он погасил в зародыше.

И правильно сделал, потому что утром ни свет, ни заря капитан хоть и вращал по-пиратски глазами, уставившись на него, но о ночном происшествии никто не узнал, так как оба промолчали:

К моменту подъёма роты Веня ведь успел всё расставить и развесить по своим местам и никому не выгодно было рассказывать о ночном происшествии.

А второй раз у Вени была похожая, тоже связанная со сном история, но уже под конец службы и в другой части. Там был тоже капитан, зам по тех части по фамилии Аксёненко.

Неплохой мужик, беззлобный, любил, правда, излишне популярный местный самодельный напиток «Джин-джа», дурманящий голову и сбивающий враз с ног. Но разговор не об этом, а о сне на посту и связанными с ним событиями.

В тот раз Веня стоял в наряде дежурным по Контрольно-пропускному пункту, КПП части. Занятие это ещё менее привлекательное, чем «стоять на тумбочке» в казарме. В КПП часов вообще не было, даже без маятника! Небо хоть тоже в предгорьях, но звёзд почему-то ночью там было меньше. Большая и Малая медведицы были на месте, конечно, но в остальном звёзд пожиже было.

А может, это просто спутников-шпионов меньше летало, боялись, наверное. Ведь Веня на посту на КПП со штык-ножом стоял.

Стоял-стоял, прислонившись к стене, и задремал потихоньку. Ночь ведь на дворе! Скучно так задремал, с неинтересными снами, в этой части бром в чай, похоже, гуще подмешивали.

Совсем не сладкий был сон, никакой эротики с романтикой, наверное, что-то вкусное снилось…

Проснулся вот он только от некоего беспокойства. Всё вроде на месте, да и красть на КПП нечего- ни часов, ни кукушки.

А мышей там никогда и не было, с голодухи все бы передохли.

Похлопал себя по ремню, а штык-ножа нет!

Ножны висят, а ножа нет!

И главное, тут же в КПП зашел капитан Аксёненко и давай расспрашивать про всякую всячину, дыша «Джин-джой» во все стороны. Веня прижался к стене тем боком, на котором висели теперь уже пустые ножны, а капитан всё норовил подступиться к нему с той же стороны, атакует его раз за разом, как вражеский истребитель «Мессершмитт» безоружного теперь бойца в чистом поле.

Веня в тот раз, изгибаясь, мог бы дать мастер-класс пластики любому артисту! Так и не добившись визуального разоблачения, капитан напрямую вопросил:

«А где штык, дежурный?»

Вене тут окончательно всё стало ясно, но не мог же он напрямую сказать капитану что, мол, мы оба – люди военные, с понятием, поигрались и хватит. Понятно ведь, что нож-то Аксёненко сам и снял…

Пришлось включать солдатскую смекалку.

Крикнув капитану: «Товарищ капитан, постойте на КПП! Я мигом! Я знаю эту сволочь в кишлаке, кто мог бы снять штык! Я ему и без оружия башку разломаю», – Веня выскочил из помещения.

А дальше, не торопясь, дождавшись подбежавшего капитана, подобрал на земле большой валун для предполагаемой расправы с сельским похитителем.

Если кто помнит скульптуру Шадра «Булыжник – оружие пролетариата», так там камень был поменьше. Капитан тут же вынул и отдал штык со словами, что Веня – совсем дурак и псих. Но попросил никому не рассказывать об инциденте, не докладывая даже непосредственному Вениному командиру.

На том и порешили. Понятно же, что капитана по головке не погладили бы, разнеси реально Веня село в пух и прах.

Так что солдатский сон- дело святое, что тогда, в начале 70-х годов, когда приключились эти истории из жизни, что сейчас. Недаром ведь с ним бывает связано множество увлекательных и вовсе не вымышленных историй и приключений!

Очки Вене пришлось носить с 4-х лет. Тут ведь без выбора, кому с какими врачами, помимо логопеда, с детства удалось подружиться. Зато не надо было заботиться, как к тебе обратятся в новой, незнакомой компании сверстников. Понятно как: очкарик он и в Африке «очкарик».

Тут уж без обид, но зато когда знаешь заранее, то и отзыв всегда готов: «У кого четыре глаза, тот похож на водолаза» или ещё что-нибудь. Видят, что тебя это не трогает- быстро отстают…

Очки у него в детстве были такие, с пружинистыми дужками и обрамлением из проволоки для круглых стекол, потом Джон Леннон с подобными на всех фото красовался. Но это уже после Вени, он всё же первый такие носил…

Так и ходил себе в очках по белу свету, особенно никого не трогая и не напрягая. Однажды, правда Советская армия, неожиданно вмешалась в его не совсем застенчивую студенческую жизнь. Даже по зрению медкомиссия признала абсолютно здоровым.

Особо не доверяя ей, Веня все же захватил очки с собой, скорее, на память – как талисман удачи, точно так же, как парень может прихватить с собой во взрослую жизнь плюшевого мишку, помогавшего ему преодолевать ночные детские страхи.

А носить перестал, впервые у Вени не стало привычной клички. Как-то сравнялся со всеми, на нём уже нельзя было зацепить свой взгляд – такая же почти белая, выжженная солнцем, просоленная потом и невзгодами гимнастёрка. Без очков, в одном строю, видя «невооруженным» взглядом грудь четвёртого, ничем не отличающегося от него…

Единственное, что иногда угнетало его свободолюбивую натур у – не очень уважал долгое пребывание в противогазе, отягощенное среднеазиатской жарой. Совсем ему эта близость не нравилась, можно сказать, с первого волнующего свидания.