Эльвира Смелик - Закончен школьный роман

Наутро в среду Ника чувствовала себя довольно бодро, особенно для человека, который не спал целые сутки (пару жалких часов Ника считать не собиралась), к тому же, не просто не спал, а целую ночь – как там говорил папа? – «скакал» по сцене добросовестно и самозабвенно. Ника героически продержалась первую половину литературы, пока шел опрос, но потом нежный, вдохновенный голосок литераторши Софочки ласково и незаметно убаюкал ее. Как ни старалась Ника, глаза непослушно смыкались, голова клонилась.

Ника уперлась подбородком в ладонь, стараясь удержать голову в вертикальном положении, и не заметила, как заснула.

Ее разбудил невозмутимый шепот Степы.

– Я совершенно не возражаю, если ты будешь спать на моем плече. Меня это вполне устраивает. Но, боюсь, Софочка будет против.

– Неужели я заснула? – Ника еще не пришла в себя.

– Как бы это сказать… помягче… – Степа выдержал многозначительную паузу.

– Ясно. Спасибо за участие! – Ника постаралась взять себя в руки, но уже через секунду беспомощно простонала: – Жутко спать хочется!

– Кофе? – коротко предложил Степа, словно официант в ресторане.

– У меня от слишком крепкого голова кружится, – виновато посетовала Ника.

– Тогда самое лучшее – идти домой и лечь спать.

– Я родителям обещала, что не буду прогуливать уроки, и учеба не пострадает. Да и мама сегодня дома.

Степа, сохраняя абсолютное спокойствие, выдал новый вариант.

– Хочешь, я отведу тебя к себе? – бесстрастно предложил он. – У меня обычно никого нет.

Нику несколько смутило его предложение, но, глядя на Степу, даже заподозрить было невозможно какие-то тайные умыслы или подвохи. Нельзя сказать, что он производил впечатление бескорыстно заботливого и бесхитростно открытого человека, но он был честен и не видел в своих словах ничего особенного. Просто он хотел помочь в меру своих возможностей.

– Ты считаешь это подходящим воплощением обещания, что учеба не пострадает? – Ника все еще испытывала некоторую неловкость.

Скорее всего, мама даже не спросит, как прошел день в школе, и насколько следовала дочь своей клятве, и все-таки…

– А ты считаешь, гораздо лучше засыпать на всех уроках? Уж тогда учеба точно не пострадает! – в спокойный, ровный голос как-то непростительно нахально закралось ехидство. – Кстати, это и более опасно. Учителя жутко нервничают, когда кто-то спит у них на уроке.

– А если спросят, где я?

– Математики сегодня нет, остальные к тебе еще не привыкли. Никто не заметит.

Похоже, на любые Никины вопросы Степа уже давно приготовил ответы.

– Я подумаю. До конца урока, – неуверенно пробормотала Ника.

Степа взглянул на часы.

– Конечно.

Через несколько секунд раздался звонок. Но даже за столь короткое время Ника, добросовестно задумавшись и перестав разговаривать, вновь потеряла контроль над собой и, бессильно закрыв непослушные глаза, почти заснула.

– Идем! – она безнадежно махнула рукой, и Степа отвел ее к себе домой.

В прихожей, как обычно, царил полумрак, и Ника почти ничего не разглядела, кроме бликов на зеркале, да она и сама решила, заходя в чужой дом, не глазеть бессовестно по сторонам.

Они прошли в комнату, вполне обычную на первый взгляд.

– Располагайся, – просто произнес Степа. – Все в твоем распоряжении. А я пойду, – он шагнул прочь.

– Ты меня разбудишь, когда придешь из школы?

– Конечно.

Ника услышала, как хлопнула входная дверь, и, оставшись одна, решила все-таки немного полюбопытствовать и осмотреться. Но тут взгляд ее упал на кровать.

«Немножко полежу, а потом…» – подумала она, легла поверх покрывала и, конечно же, почти мгновенно уснула.

Один раз она проснулась, замерзнув, и, находясь на грани между сном и явью, не поднимая век, что-то нащупала рядом, натянула на себя, завернулась и опять погрузилась в небытие.

Когда Ника наконец открыла глаза, уже не затуманенные безнадежно усталостью и сном, ее взгляд прямиком уперся в Степу, сидящего неподалеку в расслабленной позе.

– Ты давно пришел?

– Минут десять назад, – он не сдвинулся с места.

Ника только теперь разглядела, во что она закуталась. То оказалась брошенная на кровать Степина куртка.

– Я немного замерзла, – объяснила она, оправдываясь, на что Степа только пожал плечами, села на кровати, куртка сползла ей на колени. – Меня никто не хватился?

– Марина, – прозвучало в ответ, как всегда, коротко и сухо, без всяких комментариев, после чего духу не хватало пускаться в расспросы, выведывать подробности.

– Я пойду! – Ника поднялась с кровати, шагнула к двери. – Спасибо.

– За что? – Степа повернул голову в ее сторону.

Ника развела руками, сделал еще шаг.

– До завтра! – ей показалось, будто Степа хочет встать и двинуться за ней следом, но он остался сидеть на прежнем месте.

– До завтра.

Ника оглянулась в дверях.

Вообще-то, по всем правилам, финальные сцены обязаны выглядеть так: они опомнились, бросились друг к другу, поцеловались и…

Неизвестно, как Степа, а Ника даже не помышляла о подобном, хотя долгое время потом не проходило ощущение чего-то недосказанного или недоделанного.

Сентябрь незаметно приближался к концу, и Никины одноклассники с каждым днем все более привыкали к ее присутствию, учителя уже не удивлялись, встретив в журнале ее, прежде незнакомую им, фамилию. Новое становилось привычным, и довольно скоро перестали быть тайной и Никины танцевальные успехи, и Никина любовь, та самая, беспокоившая родителей любовь к взрослому парню по имени Денис.

– Расскажи, как ты с ним познакомилась! – Марина развернулась спиной к доске, лицом к Нике.

Ее стремление к полной осведомленности не знало границ и рамок. Она способна была задать любой вопрос кому угодно и о чем угодно, а уж романтические истории привлекали ее более всего. Какая же девчонка лишит себя удовольствия в очередной раз услышать сказку о красивой и светлой любви? А в том, что Никина любовь – красивая и светлая, никто не сомневался. Денис – такой парень!

Ника задумалась, вспоминая.

Господи! Чего же вспоминать? Разве она что-то забыла? Разве могла забыть? Ника прекрасно помнила: очарованный и очаровательный Денис, искренне восхищенный, в его взгляде отсутствовали плотоядная похотливость и надменная самоуверенность, с которыми частенько смотрели на Нику, да и на любую другую девчонку из их группы мужчины. Ника сидела в кресле, поджав колени, растрепанная и уставшая, когда он вошел, улыбнулся нежно и достал из-за спины темно-бордовый розовый бутон.

– Ты замечательно танцуешь. Но сейчас ты еще прекрасней, чем на сцене.

– Спасибо.

Он врал. Конечно, он врал. Сейчас она не могла быть прекрасной. Ника сидела так, что видела перед собой свое отражение в зеркале. Ну, подумайте, разве можно назвать прекрасным выжатый лимон, выдавленный до конца тюбик зубной пасты или отрывной календарь за прошедший год? Где найдешь более унылое зрелище, чем усталый, выбившийся из сил, недовольный собой и всеми человек, особенно в разительном контрасте с его же недавним образом, ярким и загадочным, приковывающим взгляд в зачарованном танце? Но почему-то бессовестная лесть, так явственно далекая от правды, подняла настроение, вдохнула радость жизни, и Ника на самом деле почувствовала себя прекрасной, печальной и таинственной, и ей захотелось еще раз услышать нежный, волнующий голос.