Ольга Шпакович - Апокалипсис: Пролог

– Всё равно. Давай вместе перекусим, что Бог послал. Да и в путь. Путь-то – он не близкий.

Илья помог старичку скинуть заплечный мешок, из которого тот достал флягу с водой и каравай хлеба. Разломив хлеб пополам, незнакомец протянул половину мальчику.

– Кушай, Илюша.

– Благодарствую, дедушка.

Илья удивился было, когда незнакомец назвал его по имени, но подумал, что, наверно, как-то невзначай назвал своё имя этому доброму человеку, да и позабыл.

– А зачем ты в монастырь идёшь? – спросил старичок, медленно жуя хлеб.

– В трудники хочу. А потом, Бог даст, постриг приму.

– Ну, в добрый час, в добрый час, – поглаживая бороду, закивал головой странник.

Шли они часа четыре, почти не останавливаясь. Мальчик подивился, что старик, несмотря на свой дряхлый вид, шагает бодро и не требует отдыха. Сам он едва поспевал за ним, а где-то в середине пути и вовсе взмолился:

– Дедушка, утомился, не могу. Может, присядем, хоть ненадолго?

– Притомился он, – добродушно ответил старик. – Такой молодой, а притомился.

– Навыка к страннической жизни нет, – возразил Илья. – Не то, что у вас. Вы и молодого обгоните.

– То-то! – засмеялся старик и, свернув на обочину, скинул с плеч мешок, достал флягу и протянул мальчику. Илья жадно приник к ней.

– Что, вкусная водица?

– Очень вкусная!

– Из святого источника.

– Господи, благослови!

– Ну, Илюша, идём. А то до ночи не доберёмся.

Осеннее солнце уже клонилось к западу. Деревья отбрасывали длинные тени. Повеяло вечерней прохладой и в природе как-то всё замерло, застыло в сонной задумчивости. И вот тогда, выйдя из перелеска, путники увидели на берегу реки монастырь, окружённый стенами, повторяющими извивы холмистой равнины.

– Вот и твоя обитель, – воскликнул странник.

– Добрались, слава Богу! – выдохнул Илья.

– Дальше сам, – сказал старик, останавливаясь.

– Благодарствую, дедушка!

– Давай-ка благословлю тебя на прощанье, – старик размашисто перекрестил мальчика. – Помнишь, в Священном Писании сказано, что перед Апокалипсисом придут пророки…

– Помню, дедушка. Енох и Илия.

– Вот. А что такое Апокалипсис?

– Конец света, дедушка.

– Конец света, Илюша, постепенно происходит. Постепенно. Это – как конец жизни. Вот живёшь, живёшь, и вдруг – конец? Да нет, не вдруг… И в жизни, родной мой, Господь малые апокалипсисы попускает. Для вразумления. Страшно тебе? Трудно? Крепись, это ещё не конец. Это – испытание. И вразумление. А конец – впереди. Так и в мире. Перед Апокалипсисом – малые апокалипсисы будут. Для испытания и вразумления. Например, когда в первом веке по Рождестве Христовом храм в Иерусалиме разрушили и люди гибли тысячами, тоже думали, что это – конец. Апокалипсис! А то был ещё не конец. Хотя Господь наш Иисус Христос предсказывал его. Вот и в наши дни… Грядёт, Илюша, малый апокалипсис. Но то ещё не конец. А пророки придут. И святые мученики появятся. Так что благословляю тебя, Илюша, на подвиги во имя веры, на мужество, на стойкость. Всё тебе даст Господь – и силу, и прозорливость, и Дух Святой всегда с тобой будет. Иди, Илюша, с Богом!

Илья, потрясённый услышанным, перевёл взгляд со старца, лик которого во время этой речи сиял, на видневшийся вдали монастырь. Когда же он повернулся – странника перед ним не было…

– Дедушка! – крикнул потрясённый мальчик. И, осознав, кто был перед ним, перекрестился дрожащей рукой, низко поклонился тому месту, на котором только что стоял старец… И побежал к святой обители.

Монахи сироту приютили. Монастырский образ жизни не был мальчику в тягость – жить от службы к службе, Священное Писание читать да посильную работу выполнять – это он и дома привык. А спустя пару лет попросил настоятеля монастыря, отца Антония, дозволить ему в затвор уйти. Отец Антоний благословил, но с оговоркой: «Тяжко станет, говори! Пищу да воду каждый день приносить тебе будем, так что, если уж совсем невмоготу, не молчи. Опасно это – в соблазн ввести может». Но никакого соблазна не случилось. Двое монахов отвели его к пещере, что за полкилометра от обители образовалась в песчаном обрыве над рекой, скрытая от посторонних глаз кустарником. Спустившись к ней по неприметной тропинке, запалили факел и, один за другим, низко пригибаясь, втиснулись в чёрную щель, из которой веяло прохладой. В её узком песчаном чреве они некоторое время брели почти наощупь в сторону от реки, пока не добрались до искусственно прорытой в песчано-глинистой почве кельи. Келья представляла собой более широкое пространство, чем пещерный коридор. В ней можно было лежать, вытянувшись, и стоять почти в полный рост. Под самым её потолком находилось отверстие, приваленное камнем. Через него раз в день монахи спускали хлеб и воду. Тогда в келью проникал свет, который казался добровольному узнику ослепительным. Выйти из кельи он мог тем же путём, каким и пришёл – преодолев тёмный коридор. Монахи благословили его и оставили одного. И потянулись дни затвора, складываясь в месяцы и годы. В холодное время мальчику спускали тёплую одежду. По весне – забирали её. Так он и узнавал о смене времён года. Отец Антоний напрасно боялся – Илья чувствовал себя в затворе хорошо. Ему казалось, что он находится где-то между тем миром – и этим. Иногда как будто большую часть времени он находился там, иногда – здесь. Но чем дольше длился затвор, тем всё больше времени всё-таки там.

Осознание того, что настало время выйти из затвора, пришло неожиданно. Как если бы он спал и вдруг проснулся. Да так оно и было: проснулся и понял, что в данную минуту он – здесь, в ночи видимого сего жития. Темно… Холодно… Но он – здесь. И надо действовать. Тот мир не ждёт его. И не откроется ему, пока он не сделал то, что Там от него ждут…

Илья встал на колени и помолился. Обычно во время молитвы он очень быстро переносился в тот мир. В этот раз было не так… Тогда он перекрестился и со словами «Господи, благослови!» стал ощупывать стены. Вот и проход. Илья двинулся по нему, пригнувшись. Вскоре по слабому свету и движению более холодного, чем в пещере, воздуха, он понял, что выход близко. Выбравшись из пещеры, он зажмурился – яркий свет с непривычки ослепил его. Некоторое время Илья стоял неподвижно, медленно разлепляя сомкнутые веки, пока не привык к этому свету.

«Если тварный свет такой ослепительный, то какой же должен быть нетварный?» – подумалось ему.

Когда глаза привыкли, он огляделся и увидел зиму: серое низкое небо, бескрайние снега, оцепеневшую подо льдом речку… Чёрные остовы деревьев нарушали эту бесконечную белую идиллию. Вдали за волнистыми каменными стенами, повторяющими неровности пейзажа, виднелся монастырь… Размашисто перекрестившись, Илья с удовольствием вдохнул морозный свежий воздух. Он давно уже был нечувствителен к холоду. Тёплая одежда, доставляемая монахами, лежала невостребованная где-то на земляном полу кельи. Сделав несколько неуверенных шагов босыми ногами по снегу, он бодро зашагал к обители.