Дара Преображенская - Послание. Часть 2

Алиса бросила на меня оценивающий взгляд. Сразу видно, за несколько мгновений она была способна предугадать перспективность своего «проекта».

– Ну, как?

– Неплохо. Но в тебе нет той грации, которая выделяет женщин второсортных от настоящих женщин.

Подруга Ирки (где она её только выкопала?) отложила в сторону тушь для ресниц, посмотрела на своё отражение в зеркальце. Да, Алиса осталась довольной. Это было написано на её лице.

– Значит, ты считаешь себя Настоящей Женщиной? Эдакой красавицей с Бульвара Капуцинов?

– Мари! Не заводись.

Ирка дёрнула меня за рукав костюма «от Версачи». Как ни странно владелица салона «Твой имидж» осталась вполне спокойной. Алиса и не думала снисходить до моих дерзостей, как истинная аристократка взирает с высоты своего пьедестала на шалости черни. Не удивлюсь, если её родители окажутся вдруг какими-нибудь богатыми дворянами. Ну и наплевать! Эти богачи просто много из себя строят.

– Кстати, костюм можешь оставить у себя.

– Чего ради? Я не ношу подделки.

– И совсем не разбираешься в одежде. Это – отнюдь не подделка. И брошь из настоящих алмазов.

Да она рехнулась! Или нашла утончённый способ, чтобы унизить меня.

Настоящие алмазы!

Да где это видано, чтобы вот так просто разбрасывались драгоценностями. Разве что короли или люди, совсем не ценящие человеческий труд.

Но Алисе я возражать не стала. Всё равно, и ежу понятно, что брошь сделана из обычных стекляшек. На экране японского телевизора «Сони» появилось знакомое лицо диктора Вероники.

Люблю Веронику, её голос меня почему-то успокаивает. Сразу видно, она никогда не суетится по пустякам.

– А теперь дежурная хроника. Здание турагентства «В добрый путь!» 20 декабря разрушено практически до основания. Ведутся спасательные работы. Имеются жертвы. Прокуратура города Воронежа разрабатывает две из возможных версий: разрушение вследствие нарушения инструкции по эксплуатации здания и террористический акт. Однако, как утверждает главный архитектор города, Виктор Полосков, здание совершенно новое. Поэтому наиболее вероятна вторая версия произошедшего.

Алиса переключила на другой канал, на экране замельтешили герои диснеевского «Аладдина». Симпатичный восточный юноша летел на своём ковре-самолёте по безоблачному небу Багдада.

– Турагентство «В Добрый Путь»…

– Мари, ты что?

– Это то самое агентство, где Алекс приобрёл билеты в Турцию.

– Вы же всё равно не полетели.

– Да, и я жалею об этом.

Хозяйка салона была целиком поглощена отчётами. Наконец, она соизволила обратить на нас внимание.

– Может, подать ликёра и мороженного?

Есть мороженное при этой мегере! Ни за что.

Ирка, конечно же, не отказалась бы от ликёра.

Мои ожидания не оправдались.

– Нет, Алис, мы, пожалуй, пойдём.

Алиса притворно улыбнулась и вновь уставилась в дежурные отчёты. Ирка нахлобучила песцовую шапку, одела свою шубу и вышла. Я задержалась на несколько секунд в офисе.

– Да, совсем забыла. Костюм я передам через Ирину. Дело твоё, только учти, дорогая, подарки обычно не возвращают. Это – дурной тон.

– Подарки?

– Разумеется, это – подарок, и Ирка должна была тебе сказать.

– Что сказать? Я тебя не понимаю.

– Какой-то твой тайный поклонник, очевидно до поры до времени предпочитающий оставаться вне поля зрения, купил этот костюм специально для тебя. Остальное меня не интересует.

– Ирина мне ничего не передавала.

Алиса ухмыльнулась. Однако на её лице ухмылка выглядела настоящим оскалом.

– Знаешь, дорогая, разберись-ка сама со своими поклонниками и научись отличать марку «Верчсачи» от дешёвых подделок. Кстати, при большом желании можно подметить, что алмазы отличаются от стекляшек.

Ирка нетерпеливо ждала меня на улице.

– Ну, что? Вы там ещё не успели подраться друг с другом?

– Успокойся, успели. У твоей Алисы из страны чудес такие длинные ногти, что я едва увернулась от её цепких лап.

– Шутишь.

– Откуда эта Алиса взялась?

– Так, познакомилась случайно в стриптиз-баре.

– Только не говори, что эта расфуфыренная кукла в декольте является завсегдатаем стриптиз-клубов.

– Именно. Она подыскивает там фотомоделей для своего салона, не удивляйся, Мари.

– Что меня действительно удивляет, так это то, что ты ничего не сказала мне о подарке.

– Каком подарке?

Ира тупо уставилась на меня.

– Одно из двух: либо ты с кем-то сговорилась, либо и вправду ничего не знаешь.

– О чём ты, Мари? Ладно тебе, не пудри мне мозги. Из них скоро пар пойдёт.

– Я не мастер по запудриванию мозгов, и ты это отлично знаешь. Ир, признайся, это был Алекс?

– Алекс? Алмазы? Да ты в своём уме? Алекс – жмот.

Мы останавливаемся возле витрины супермаркета. Безликие манекены в цветастых платьях глядят на нас своими пустыми ничего не выражающими глазами.

– Ты права, Алекс – действительно жмот. Но не в этом дело. За всем этим кто-то стоит.

– Что ты такое говоришь?

Карие глаза Ирки делаются широкими.

– То, что слышишь. Кто-то не хочет, чтобы о нём узнали.

Адрес, который был написан в послании Эдуарда, находился почти на самой окраине Воронежа. Выйти пришлось на конечной остановке автобуса и брести по узкой заснеженной тропинке примерно с полчаса.

Ну и погодка!

Метель била прямо в глаза холодными струями снега, кружилась наподобие воронки, поднималась ввысь. Это напоминало ведьминский шабаш.

…Ведьминский шабаш….

Вполне подходящее сравнение.

И как назло людей здесь не было, значит, опасность могла возникнуть отовсюду. Какой-нибудь маньяк выскочит из-за кустов и начнёт преследовать меня. Надо было взять кого-нибудь с собой. На ум пришло доброе лицо тёти Клавы. С ней не было бы так страшно, как сейчас. Я прижала к груди перевязанную бечёвками картину со средневековым юношей.

Мне пришлось остановиться возле чуть приоткрытой калитки. Далее шла довольно узкая тропинка, почти полностью занесённая снегом, которая вела в двухэтажный деревянный особняк с заколоченными окнами. Я машинально достала из кармана письмо и сверила адрес.

Всё правильно.

Улица Трудовая, дом 27. Квартиры указано не было. Правильно, ведь это же – частный дом. Какая может быть квартира?

С правой стороны сбоку к дому была прикреплена табличка, где на белом фоне совершенно отчётливо выделялись две цифры: два и семь.

Двойка и семёрка получается девятка.

Символически девять обозначало завершённость и выход на новый уровень. Почему я снова складываю цифры и ищу в этом какой-то смысл?

Старая привычка? А может гнездящийся в моём подсознании страх? При чём тут страх?. Просто желание соединить несоединяемое в одну общую нить.