Валерий Рыженко - Рассказы о любви

– А зачем ждать?

– Выходит, что ты не замужем.

– Какой догадливый. Была. Ушла от мужа. Любил закладывать.

Через час показалась суровикинская телевизионная вышка.

– Лихо ездишь. Сто вёрст за час взяла.

– Это я от страха, чтоб ты не передумал и не начал приставать. Ты же не сумасшедший, – ввинтила она, – чтобы на скорости сто километров в час, шарить руками по мне, хотя твоя авантюра посадить за руль совершенно незнакомого человека, говорит об обратном. Слушай, – она повернулась лицом ко мне. – У меня хорошее предложение. Просто отличное. Соглашайся.

У меня ёкнуло в сердце, что задумала, но не давать же задний ход.

– Выкладывай.

– У тебя машина, а не поезд. По расписанию не ходит. Давай махнём назад к Серафимовичу. Покупаемся в Дону. Как ты на это смотришь?

– Просто, – облегчённо вздохнул я. – Разворачивайся. Только внимательно. Сзади фура.

– Послушай. Я водитель или ты, – сердито сказала она.

– Ты.

– Вот тогда и помолчи, – осадила она меня.

Часа два мы купались в Дону. Загорали. Пацанка. Она неожиданно схватывалась с места, мчалась во всю прыть к воде, отталкивалась ногами и, блеснув телом на солнце, обрушивалась в воду. Фонтан брызг, и она среди них.

– Здорово, – весело кричала она. – Это очень здорово.

Выйдя на берег, падала на спину, раскинув руки в сторону и, прищурившись, смотрела на Солнце.

– Дразнилка, – говорил я. – Ляг на живот.

– А ты не на меня смотри, а на Солнце. И вообще, что здесь такого, если женщина после купания ложится на песок спиной, чтобы её погреть. Может быть, у меня радикулит.

– И давно он у тебя прорезался?

– Да только сейчас. Год молчал,

– Давай массаж сделаю.

– Спасибо, но ты же говорил, что выдержанный, с особой внимательностью относишься к женщинам, вольностей не допускаешь, ну и прочую ерунду нёс. И не мешай мне. Дай полюбоваться Солнцем.

Она немного поднялась и оперлась на локти.

– Ух, ты. Какое яркое и сочное.

– Как у тебя губы, – подбросил я. – А знаешь?

– Не знаю.

– Да ты послушай. Может быть, вспомнишь. Мы с тобой уже виделись. В монастыре, который в Серафимовиче, на Пасху. И целовались. Христос воскрес! Воистину воскрес! Может, представим, что сегодня Пасха?

– Так и стараешься подобраться поближе, – сказала она. – А знаешь, что поближе – это действительность чурбанов, а подальше друг от друга – это мечта. Смотри на Солнце. Я впервые вижу его таким.

Она перешла на шёпот и поманила меня пальцем.

– Ползи ко мне. Я знаю тайну проклятого места. Оно напротив монастыря на берегу Дона находится. Видишь монастырь?

– Тебя вижу, монастырь нет.

– Послушай мой добрый совет. Я ведь могу и оплеуху влепить. Так вот, – не сбавляя шёпот, понеслась она. – Монашки беременели и когда рожали детей, то топили их в Дону. Люди, которые ходили к проклятому месту, говорили, что слышали плач новорождённых. В монастыре и чудесный камень Пресвятой Богородицы есть. Его ещё называют Монашкин камень или камень Арсении. Я одно время собиралась уйти в монашки, да услышав о проклятом месте, отказалась. Интересный монастырь. Я тебе многое могу рассказать о нём.

– Не нужно, – ответил я. – Был там. А о проклятом месте впервые слышу.

– А ещё ходила я к камню Пресвятой Богородицы. Молилась, чтоб муж бросил пить, но видишь, ушла, возвращаюсь домой. Не думаю, что это наказание для меня. Скорее всего спасение, потому что с пьющим мужиком тяжело жить. Самой можно запить. Да и разлюбила я его. А, может быть, и не любила. Выскочила в восемнадцать лет. А зачем ты ходил в монастырь? Ради интереса, любопытства?

– Нет. Счастье там искал.

– Ого. Если искал, значит, знаешь, как оно выглядит.

– Знаю.

– Тогда расскажи.

– Оно похоже на тебя.

– Я серьёзно спрашиваю, а ты.

Она вскочила, отломила веточку от куста и стала чертить на песке.

– Что чертишь?

– Пишу, что такое счастье. Жаль, что на песке, ну, ничего. Сойдёт и на песке…

Я поднялся и направился к ней, чтобы посмотреть, но она быстро стёрла ногой.

– Зачем?

Она не ответила, посмотрела на монастырь, Дон, меня и стала одеваться.

– И откуда ты свалилась на мою голову, – не выдержал я. – Ехал спокойно и на тебе.

– А я знала, что ты едешь, поэтому и вышла на бугор, чтоб тебя встретить.

– Если вышла встретить меня, зачем тогда за каменюку хваталась?

– Ты не об этом думай, а скажи Богу и мне спасибо, что я не запустила её в тебя. А ведь могла от радости и шарахнуть.

Мне пришлось только развести руками.

Время мчалось с бешеной скоростью. Я никогда не испытывал такую жгучую ненависть к нему, но время, как вода. Ни то, ни другое в кулаке не сожмёшь и не удержишь.

– Пора ехать, – сказала она. – Тебе ещё нужно до Обливской добираться.

– А, может, заедем к тебе, – бросил я, когда сели в машину.

– Не надо, – вздохнула она. – Мы всё испортим.

Она, оставив руль, потянулась. Я перехватил.

– Ты рули, рули, – выпалил я. – А то в кювет завалимся.

– Ты точно ненормальный. Я и так рулю. Нога на тормозе.

– А если в кювет кувыркнёмся, где твоя нога будет?

– А куда Бог положит, – равнодушно бросила она, – там и будет. А если в кювет попадём, то нужно делать вот так.

Она резко тормознула. Хорошо, что я был пристёгнут. Иначе полёт через лобовое стекло был бы неминуем.

– Не сердись. Это жизнь. Кто – то рулит, кто – то тормозит, но все мы попадаем… Понимаешь, я никак не могу узнать, куда мы попадаем. На небеса или, извини, в собственные ароматные изделия. Не подсказывай, хотя ты и сам толком не знаешь. Я сама должна догадаться.

Половину дороги назад она молчала.

– Что молчишь, – спросил я.

– Да, как – то на душе не хорошо. Садись за руль. Голова закружилась. Наверное, перекупалась и перегрелась.

Я посмотрел на её лицо и вздрогнул внутри. Это было лицо женщины, словно шагнувшей в шестидесятилетний возраст. Она перехватила мои мысли, то ли интуитивно, то ли каким – то другим образом. Не понятно.

– Не удивляйся, – сказала она. – Это мимолёт.

– Это что? Болезнь такая?

– Нет, – она засмеялась. – Не пытай меня. Не скажу.

Недалеко от поста ГАИ я остановился, как велела она.

– Вот и всё, – вздохнула она. – Простенько без обнималок и коленочек., Покатались, покатались и расстались.

Она потянулась ко мне, слегка поцеловала в щёку и нажала на сигнал.

Полосонуло.

– Суровикино! – закричала она. – Встречай свою дочь.

– Ну, и выходки у тебя.

– Нормальные выходки.

– Я тебе номер мобильника дам, – сказал я. – Позванивай. Сообщу, когда в следующий раз ехать буду.

– Хорошо, – ответила она.

– Свой номер оставь мне.

– У меня пока мобильника нет.

Она ушла, не оборачиваясь.

Я проехал по центральной улице городка, чтобы выскочить на федеральную трассу, но передумал и стал кружить по улочкам и переулочкам в надежде увидеть её. От этой затеи я отказался, когда стало темнеть.