Фёдор Козвонин - Ушкуйник

А Степан Жданов в тот год схоронил отца, Евпатия. Когда крест ставили, посреди ясного неба грянул гром – ударила молния в старый раскидистый дуб. Напополам дуб разорвало и дерево вспыхнуло будто откуда-то изнутри себя. В час одни головёшки остались.

На сходе мужики избрали Степана ватаманом и вместе с тем покинули край, который вдруг перестал быть родною матерью, а подменился мачехой сварливой. И пошли вятчане на Дон, где уже жили привольной жизнью рязанские братья-ушкуйники. И жили они там привольно ещё, почитай, век, чтобы после снова послужить царю и Отечеству. Но это уже совсем другая история.

– Ага! То есть как только ушкуйники перестали быть нужны, то их сразу к разбойникам приравняли?

– Точно так. То есть, конечно, они ни в коем случае не были людьми святой жизни, но при всех прочих равных на общем фоне…Тогда мораль была иной, а потому судить их по сегодняшним меркам по меньшей мере лицемерно.

Баритон начал, словно предыдущего разговора не было:

– Они. Значит, на Дон ушли… Это выходит, что козаки пошли от ушкуйников вятских?

– Конечно, не истинный факт, но весьма жизнеспособная гипотеза. Козаков на Вятке не было, но именно с Вятки пошли козаков прародители.

– Понял… Коробит меня ещё что-то в этом рассказе. Кажется, что вы в одну сторону клоните и объединение земель русских вокруг Москвы это не добро и вовсе не безусловное благо…

–Ну, добро и зло – это вообще понятия относительные, философские. Тем более, если речь идёт об истории. Скажем, кроманьонцы съели неандертальцев – это не добро, не зло, а, наверное, вынужденная необходимость того жестокого каменного века. Сегодняшнего людоеда стали бы лечить в закрытой клинике, а тогда это было данностью.

Москва была Руси необходима, как консолидирующая сила, чтоб княжества меж собой не перегрызлись насмерть. Вот Иван Калита добился права собирать ясак вместо монгольских баскаков – это было хорошо или плохо? Повернула тогда Москва ход отечественной истории в лучшее русло или просто подменила собой Орду: был Каракорум, а стала Белокаменная? Но вообще подобные процессы свойственны той эпохе. Например, во Франции в это же время Людовик XI одолевает феодальную Лигу общественного блага и строит примерно такую же, как на Руси, абсолютную монархию. В Японии то время названо Сэнкоку дзидай – Эпохой воюющих провинций и там всё закончилось установлением сёгуната Токугавы. Так что это тенденция. Но в Золотой Орде такого центра притяжения не нашлось, а потому и нету теперь никакой Золотой Орды. Или есть?

– Ладно тогда, понял, что вы хотели сказать. Но как-то это слишком, мне кажется, насыщенно получается – обычный читатель от всех этих Свидригайл, Бектутов и тарасин заскучает и книжку, наверное, закроет.

– Так это же черновик ещё, план, можно сказать. Понятно, что на десяти страницах событий трёх столетий смотрятся несколько концентрированно, но когда это всё раскинется на много глав в большом романе…

– Вы только не обижайтесь, но вот когда раскинется, тогда и смотреть будем. Но я бы очень хотел, чтоб этот роман увидел свет, потому что тема интересная и важная. По крайней мере для тех, кто в Кирове на Вятке сейчас живёт. Чтоб знали, что у нас тут не только лес воруют и майонез вкусный делают. Что у нас за спиной – история. Может, даже с большой буквы.

II.

«Родной наш город Глупов, производя обширную торговлю квасом, печенкой и вареными яйцами, имеет три реки и, в согласность древнему Риму, на семи горах построен, на коих в гололедицу великое множество экипажей ломается и столь же бесчисленно лошадей побивается. Разница в том только состоит, что в Риме сияло нечестие, а у нас – благочестие, Рим заражало буйство, а нас – кротость, в Риме бушевала подлая чернь, а у нас – начальники».

М. Е. Салтыков-Щедрин

22.04.202…

Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили углем и бензином, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, – весна была весною даже и в городе.

Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее, не только на газонах бульваров, но и между плитами больничного крыльца. Изначально здание строили как заводской дом отдыха, но четверть века назад помещения отдали медицинской академии, как поликлинику для опытов. Медики навели порядок и стали успешно лечить людей, страдающих ногами, причём пациентов брали не только из своего, но и из соседних регионов – дело было поставлено добротно. Но объективная реальность внесла коррективы и флебологию перепрофилировали под госпиталь. Временно. Именно поэтому на втором этаже в восьмой палате лежали два пациента. Одного, келейно дружелюбного, звали Анатолий Васильевич, а обладателя глухого баритона звали Максим Брусин. Анатолий Васильевич был сухощавым мужчиной неопределенного предпенсионного возраста с внимательными глазами. Максим Брусин был дюжим верзилой, почти богатырём, чуть старше тридцати с грустными глазами.

– Вот вы говорите ушкуйники, козаки… Я слушал и завидовал – перед ними весь мир лежал, жизнь била ключом и было где развернуться богатырскому плечу! То монголы, то вогулы, то татары, то ливонцы! А сейчас, если до того дойдёт, не война, а кино – одни дроны на радиоуправлении и высокоточные ракеты баллистические: сиди, на экран смотри да кнопки нажимай.

– Но ведь и сейчас случаются военные конфликты, где непосредственное участие…

– Нет, конечно, бывают, но они… Кхм… Узкоспециальные, локальные и совсем не священные. – Максим как будто пожевал, покатал из угла в угол какую-то мысль. – Сейчас войны бывают либо в интересах бонз, находящихся далеко от конфликта, либо по воле психопатов, которым эго жмёт.

– Понимаю… Это вроде конфликта гражданской войны в Руанде. Там жили тутси и хуту, которые были представителями одного этноса, говорили на одном языке, верили в одного бога и испокон веку жили в одной стране – гранью между ними лежала только самоидентификация. И в один ужасный день хуту решили поубивать тутси. И поубивали. Кто в итоге погрел руки у этого огня, кто доволен остался? Европейские капиталисты? Местные шизофреники? Ни те, ни другие?

Максим насупился и злобно усмехнулся:

– В такой костёр лично я ни за что не буду хворост подбрасывать. В наше время уже нету противостояний наций за жизненные пространства, а есть конкретные люди со своими конкретными интересами, которые просто не умеют договариваться, так что… – Максим сокрушённо вздохнул. – Да уж на то пошло, у ушкуйников в каждом лесу волки, рыси и росомахи всякие, кабаны, медведи – коль неймётся, так бери рогатину и вперёд! А сейчас можно жизнь прожить и зайца только на картинке увидеть.