Елена Павлова - Я хочу большего. Том 2

Лужнин замолчал. Он наблюдал, как Лену распирало от любопытства и как она мялась, размышляя, задавать ли следующий вопрос. Она мешкала.

– Хочешь, расскажу о ней? – спросил он, облегчив её страдания.

– Хочу, – оживилась Фадеева и снова села на своё место.

– Кристин, – задумчиво произнёс он, погружаясь в воспоминания. – Мне было двадцать восемь лет. Страстно увлечённый психологией мужчина с горящими глазами, приехавший на конференцию по обмену опытом. Франция меня всегда притягивала с профессиональной точки зрения. Я мечтал навестить местное психоаналитическое общество и вживую увидеть нескольких мастеров, а может быть, даже и сходить на консультацию. Такую возможность упускать было просто нельзя, тем более я прекрасно знал язык. Мне очень хотелось прикоснуться к чему-то большему – в Париже относительно недавно жили и практиковали Жак Лакан и Франсуаза Дольто, грандиозного масштаба личности, в своё время я много изучал их работы. Там такие драмы и интриги были! В 1963 году их обоих исключили из Французского психоаналитического общества – началась дискриминация Лакана, и Дольто приняла его сторону. Впрочем, это не сильно повлияло на их судьбу. Франсуаза философски реагировала на эти закулисные интриги: «Стремление к власти несовместимо с тем, кем является психоаналитик». Она поддержала Жака, создавшего Парижскую школу фрейдизма. Это, собственно, не мешало Дольто откровенно признаваться, что она понимает и признаёт не всё, о чём говорит Лакан. У них получился на удивление удачный профессиональный дуэт. Печально, что её муж, известный врач Борис Дольто (он был в личной жизни Франсуазы на первом месте, о чём иногда жалели их дети), и Жак Лакан умерли в один год. Может быть, она из-за этого через несколько лет потом серьёзно заболела лёгочным фиброзом, кто знает. А Борис, кстати, родился в Анапе.

Ну ладно, что-то меня унесло от темы в заоблачные дали… Сейчас я уже не так увлечён. В общем, планов было громадьё. И, представляешь, когда я увидел Кристин на этой конференции, забыл, зачем приехал! Я не мог её упустить, долго пытался познакомиться и пригласить куда-нибудь, но постоянно получал отказ. Потом каким-то чудом всё решилось: мой французский друг тоже её знал и устроил небольшую вечеринку, где мы с Кристин сблизились, и она ответила мне взаимностью. После этого наши отношения стали бурно развиваться. Мы были без памяти влюблены друг в друга. Но как было жить дальше? Я – в Москве, она – в Париже, к тому же, вдобавок ко всему, я был женат. Наташе, бывшей жене, я практически сразу обо всём рассказал. Наше расставание было коротким и безболезненным, по крайней мере, для меня. Меня тогда совсем не волновали её чувства, я был поглощён Кристин и своей любовью. Год мы встречались урывками. Но когда я приезжал к ней, то наши встречи были какими-то странными. Я чувствовал напряжение. Она постоянно куда-то торопилась, кому-то звонила – как будто что-то скрывала. В итоге оказалось, что Кристин замужем… Она сама мне призналась. Ещё сказала, что безумно любит меня, но развестись не может из-за какой-то их семейной истории. Хотя сейчас очевидно, что это просто отговорка. Я был убит этой новостью. Но расстаться с ней было смерти подобно. Я переехал в Париж и стал её любовником. Сначала я был счастлив, что могу видеть её каждый день. Потом начались серые будни. Она приходила в мою съёмную квартиру на пару часов, на ночь практически не оставалась, а праздники и выходные проводила с мужем. В кафе и рестораны мы ходили очень редко и только куда-то на окраины, чтобы нас не увидели вместе. Она стала нервной, вечно торопилась к мужу… Меня это унижало и обижало. Так мы прожили ещё почти год. Потом я не выдержал и поставил ультиматум: или он, или я. Само собой, это решение далось мне очень нелегко. Я чувствовал, что Кристин выберет не меня, и оказался прав. Она сказала, что не сможет уйти от мужа, и умоляла, чтобы я остался, говорила, что любит так, как никогда не любила… Я думал, с ума сойду. Но в итоге уехал обратно в Москву начинать новую жизнь. Без неё.

– И после этого вы больше не встречались? – спросила Лена, впечатлённая его откровением.

– Нет. Мы были настолько сильно влюблены, что решили не мучить друг друга, не причинять боль слёзными звонками и душераздирающими встречами. Но это меня особо не спасало. Я думал о ней постоянно. Без неё жизнь стала пресной и бессмысленной. Гонки помогли. Чтобы заглушить боль, я много работал и гонял как бешеный. Однажды мы разругались с другом – я его очень опасно подрезал, будто специально испытывал судьбу… Да, я действительно лез на рожон. Я не хотел жить без неё. Один раз всё-таки попал в аварию и в тот момент думал о Кристин и о том, как мне было без неё плохо.

– Это когда ты первый раз на гонках ногу сломал?

– Да. Я не вешался, не резал вены, не пил таблетки, но я постоянно создавал ситуации, которые могли убить меня. Это ведь тоже один из способов саморазрушения. Впрочем, тяга к таким вещам появляется не из-за неразделённой любви, это только верхушка айсберга.

Лена округлила глаза.

– Я не думала, что ты так можешь любить.

– А что со мной не так?

– Ну, ты такой уравновешенный.

– Я комфортный.

– Что это значит?

– Со мной людям комфортно, вот и кажется, что я уравновешенный. А что касается любви, так это не любовь вовсе была. Эта какая-то болезнь, зависимость, страсть, до любви там было далеко. Когда тебе и с человеком плохо, и без него плохо – это про созависимость. Так скажем, больная любовь. Впрочем, нам обоим был нужен этот опыт.

Саша сделал паузу и задумался, потом продолжил:

– Вообще, есть мнение, что подобным образом люди могут отыгрывать свои определённые жизненные сценарии, например, потребность в нездоровом напряжении и страдании. Не для всех любовь между мужчиной и женщиной и отношения в принципе – это что-то приятное и радостное. Для многих это драма. Поэтому психологи часто говорят, что невзаимная любовь – это невротизм, любовь может быть только взаимной. А если в реальности отношения наполнены болью, иллюзиями, розовыми замками и прочим, а люди не видят друг друга по-настоящему, – вполне возможно, что таким образом они воспроизводят свои детские травмы и нужно копать в отношениях с родителями, чтобы понять, какие на самом деле потребности закрывают партнёры. Это с одной стороны. С другой, некоторые философы считают, что человек переживает любовное чувство во всём его спектре – духовно, эмоционально, физически, интеллектуально – как бы в одиночестве, и чувство принадлежит только ему. Но ведь он не может испытать всё это без взаимодействия с другим человеком… В общем, у меня на этот вопрос нет сейчас готового ответа. Но больная любовь, хотя и сильна, слишком выматывает.