Нателла Погосян - Дом на Северной улице. История одного детства

Закончив развешивать белье, женщина неторопливо собрала оставшиеся прищепки в ведерко, вылила из таза остатки воды, одернула платье, вытерла руки о подол и пошла в дом.

Там она взяла из маленького кошелька пять копеек на билет, сунула их в карман своего ситцевого платья и пошла рожать.

Автобусная остановка располагалась недалеко от дома, и едва Альфия добралась до покосившейся таблички с номерами маршрутов, как, чинно раскачиваясь из стороны в сторону и скрипя стареньким мотором, подошел рыжий пузатый автобус, поднявший за собой целое облако пыли.

– Альфия, – приветливо окликнула ее кондукторша Валя, ловким движением руки отодвинув видавшую виды дверцу-гармошку, – ну что, когда рожать-то пойдешь?

– Да вот, в роддом как раз и еду, – невозмутимо сообщила Альфия.

– Как?! Уже?! А что, схватки-то начались, что ли? – забеспокоилась Валя.

– Да нет вроде схваток, воды отошли вот только…

Валя ахнула, всплеснула руками и заглянула в кабинку к водителю: «Гони скорее в роддом, не останавливайся! У нас тут женщина рожает!»

Альфия вышла из автобуса и неторопливо заковыляла в сторону роддома. Вошла в приемное отделение, сказала, что собралась рожать, а там уже и схватки начались.

Ее случай сразу признали сложным: мало того, что старородящая – женщине на тот момент был 31 год, так еще и первые роды. Как выяснилось, роды, которые состоялись у нее аж тринадцать лет назад, уже не считались.

По этому поводу в роддом была вызвана опытная акушерка, давно отправившаяся на заслуженный отдых, на пенсию то есть.

Через некоторое время домой вернулся муж Альфии, высокий и статный армянский мужчина со сказочным именем Гвидон, которого близкие называли просто Гeвуш.

От соседки он узнал, что жена в роддоме, и, прихватив с собой пару друзей в качестве группы поддержки, отправился следом за ней.

Стояла жара, и все окна в роддоме были открыты настежь.

– Альфияяя! – позвал Гевуш, стоя под окнами роддома.

– Ооох, – показалась Альфия из окна второго этажа.

– Что? Что? Больно тебе??? – перепугался Гевуш, которому еще не доводилось видеть рожающих женщин.

– Дааааа… – жалобно всхлипнула Альфия.

– Схватки у нее, – пояснила возникшая в окне акушерка.

– Ну, сделайте же что-нибудь, чтобы ей не было больно, – попросил Гевуш, – вытащите уже ребенка!

– Не могу, это схватки, – строго ответила акушерка и отошла от окна.

– Ой, а мужик-то у тебя какой красивый! – тихонько шепнула она Альфие.

Тут Альфию отпустило, и она весело заулыбалась мужу.

– Гевуш, все нормально, не переживай!

– Ну, слава Богу! – отозвался мужчина.

Передышка продлилась недолго – схватки стали чаще и сильнее, и Альфию накрыло новой волной боли.

– Ой, ой, ой, – едва слышно запричитала женщина и сползла под подоконник.

– Альфия! – позвал Самвел из группы поддержки мужа.

– А? – вылезая из-под подоконника, отозвалась Альфия, выдохнув после очередной схватки.

– А ты почему не орешь? – поинтересовался Самвел.

– А зачем мне орать? – удивилась она.

– Я не знаю, – пожал плечами Самвел, – моя Надя, когда рожала, так орала! Весь Ереван слышал…

– А что толку? Все равно же больно, еще и сил потом не будет. Нет, не буду я орать! – решительно заявила Альфия.

Наступила ночь. Гевуш нервно докуривал очередную пачку армянских «Ахтамар», когда из окна на втором этаже раздался детский плач.

– О, как кричит! Точно парень родился! – подбодрили его друзья.

– Да-а-а, не похоже на девчонку, – радостно согласился Гевуш.

В окне появилась медсестра. Пожилая татарка из деревни, сухонькая, со смуглым сморщенным лицом, напоминавшим печеное яблоко, в белом чепчике на голове и с крупными золотыми серьгами-полумесяцами в ушах, она почти не говорила по-русски, но ей велено было сообщить новоиспеченному отцу, что все хорошо, и роды прошли удачно.

– Эй-йй, – обратилась она к мужчинам, – эй-йй, егетләр! (тат. «ребята»).

– Ну что, что? – с волнением в голосе спросил Гевуш, – кто родился???

– Дипщунки! – радостно ответила медсестра, обнажив неровный ряд зубов, один из которых ярко сверкнул золотом в темноте ночи.

– Девчонки?! – напрягся мужчина, – девчонки??? А сколько их?

– Один! – медсестра подняла вверх костлявый указательный палец.

– Один?! – просиял он: – Сын, что ли? Сын?

– Юк, – замахала руками медсестра, – нееет! Без кукайки!

А тем временем новорожденную уже помыли, завернули в пеленки и показали молодой маме. «Ну что за чудо! – восхищалась акушерка, – это же чудо, а не ребенок! Я таких в жизни не видала! Черные кудри до плеч, глазищи на пол-лица, щечки какие! Молодец, красивого ребенка родила своему мужику!».

На следующий день с самого утра Гевуш стоял под окнами роддома.

– Альфия! Альфияяя, – осторожно позвал он.

– Привет! – показалась в окне Альфия, улыбаясь во все лицо. Ее длинные волнистые волосы были аккуратно причесаны и собраны в хвост, подчеркивая красивый овал лица, на щеках играл легкий румянец, а зеленые глаза светились счастьем.

– Ну как? Как там? Как ребенок? На кого похож?

– Все хорошо! Красотка родилась!

– А покажи мне ее!

– Не могу, тебе сюда нельзя!

– А как посмотреть? Я очень хочу ее увидеть!

– Я спрошу, можно ли…

Через пару часов пришла медсестра, принесла девочку на кормление.

– Наш папа мечтает ребенка увидеть скорее… Как бы ему показать? – осторожно поинтересовалась у нее Альфия.

– Очень просто, – сразу согласилась медсестра, – говорят, у тебя мужик уж больно красивый. Ты скажи ему, пусть поднимется сюда к следующему кормлению, встанет у входа в отделение. Я ему ребенка покажу, а сама на него посмотрю.

– Спасибо! – обрадовалась Альфия.

А мужик, и правда, был красивым. Высокий рост, которым не мог похвастаться больше ни один мужчина в его семье, спортивная фигура – много лет занятий самбо и дзюдо не прошли даром, черные волнистые волосы (шелковые, по версии его матери), обрамлявшие по-детски круглое лицо, чуть удлиненные, но аккуратно подстриженные по последней моде баки, большие карие глаза, пристально смотревшие из-под длинных черных ресниц в самую душу, густые черные брови, придававшие еще больше смысла и без того глубокому взгляду, нос без характерной армянской горбинки, волевой подбородок с забавной ямочкой посередине. Гевуш говорил по-русски свободно, но с легким армянским акцентом, что придавало его речи особый шарм и вызывало умиление у представительниц противоположного пола. Он был очень начитан и умел поддержать интересную беседу. А как он заразительно смеялся! В его глазах зажигались озорные огоньки, рот расплывался в широкой, по-детски искренней улыбке, он хлопал ладонью по коленке, и, запрокинув голову назад, заходился от хохота. Кто мог устоять перед этим мужчиной? Альфия не смогла.