Елена Борода - Zoom. Карантинная история

Женя глотала отвратно-тёплый шоколад. У неё не было сил сказать, что она, может быть, как раз этого и хочет.

Быть как Мила.

Мила – Женина тётка, младшая мамина сестра.

Когда-то она тоже поступила в медицинский институт. И даже проучилась там полтора года. А потом заскучала, заявила: «Это не моё!» – и забрала документы накануне сессии.

Фразочка Милы. Она повторяла её в решающие моменты своей бурной и непутёвой жизни.

– Это не моё! – произнесла она, покидая тёплое кресло референта одной солидной фирмы, куда её устроила подруга.

– Это не моё! – сказала как отрезала, уходя от мужа с чемоданом в одной руке и хнычущим свёртком – в другой. – Он зануда, – объяснила она, сидя на кухне у сестры.

Она ела абрикосовое варенье столовой ложкой, кормила грудью пятимесячную дочь Елизавету и абсолютно не чувствовала себя виноватой.

– Тебе ребёнка растить! Одной! – выговаривала Женина мама.

– Ты же растишь, – Мила облизала ложку и улыбнулась. – Тоже без мужа. И ничего.

– Это другое! – возразила мама. – Я не смогла жить рядом с ленивым и безвольным человеком. А ты?

Мила осторожно переложила засопевшую дочку на другой локоть. Застегнула блузку.

– По сравнению с тобой все ленивые и безвольные, – заметила она.

С тех пор её дочь Лизка выросла. Мила зарабатывала изготовлением тортов на заказ. Получалось здорово, но не то чтобы очень доходно.

Мама вроде бы махнула рукой на убогую сестру – пусть живёт как хочет! Но время от времени принималась её ругать. Или приводила Жене как дурной пример.

Но Женя не проникалась. Втайне она завидовала всему, что мама считала непростительно легкомысленным. Тому, что Мила способна, например, предложить Лизке прогулять школу – потому что «погода хорошая» и «пятый класс – не выпускной». Тому, что она может уволиться из своей кондитерской и мотануть на всё лето в какой-нибудь Кисловодск. Что в любой момент способна сказать «Это не моё» и решительно повернуть свою жизнь в другую сторону.

Наплакавшись, Женя подходит к окну.

Снаружи темнеет. Она провожает взглядом тонкие облачка, тающие над крышами многоэтажек. Звонит Миле (с тем же успехом), думает, что надо бы извиниться перед Брониславой, решает, что пока обойдётся, и отправляется к последним новостям.

Теперь все говорят – крайним. Женю это раздражает. «Крайний герой». «Крайний из могикан», ага! Но сейчас она и сама боится слова «последний». Даже когда оно звучит только в голове.

Сердце стучит так, что хочется достать его, сжать руками и утихомирить.

Человека, раскурочившего проводку, отпустили на поруки родственников. Он оказался не таким уж психом. Просто неделю провёл в больничных коридорах, почти не спал, ждал, когда жену переведут из реанимации в общую палату.

И не дождался. Вирус косит не только пожилых.

Вообще-то псих, конечно. При чём здесь остальные? Ни врачи, ни другие больные не виноваты. Каждый день кто-то умирает, кто-то выздоравливает.

Но Женя почему-то не осуждает этого человека. Злится на него, но не осуждает, нет.

В комнате уже совсем темно. Только экран ноутбука светится. Как портал.

Стук в дверь отзывается грохотом лавины. Женя вскакивает с места и мчится в коридор, но перед самой дверью замирает.

Стук повторяется снова, на этот раз из-за двери подают голос:

– Открывай, чудище!

Женя бросается навстречу Миле так стремительно, что не даёт войти, и обе стоят на пороге: Мила – растопырив руки и придерживая дверь, Женя – уткнувшись ей в плечо.

– Ну хватит уже. Чего ты! – Мила отрывает Женю от себя, и они наконец ступают из тёмного подъезда в квартиру.

– Ты почему не перезвонила? – набрасывается на тётку Женя.

– Телефон сдох, – отзывается Мила уже из кухни, где гремит кастрюлями и что-то роняет на пол. – Есть что-нибудь глотнуть? В горле пересохло. И засвети уже фонарик какой-нибудь, сколько можно в темноте.

Женя щёлкает выключателем. Кухню заливает светом.

– Опа! – Мила зажмуривается. – А я думала, здесь тоже электричество отключили.

– Здесь не отключили, – произносит Женя.

Они смотрят друг на друга и думают об одном и том же.

Мила не выдерживает.

– Идём! – командует она.

– Куда?

– В больницу, конечно!

– Что мы там будем делать?

– Не знаю. Что-нибудь. Двигаться легче, чем ждать. Женя всхлипывает.

– Это из-за меня…

И вываливает на Милу сразу всё: про банку кофе и орехи, про Брониславу, про Марину Петровну, про то, что не хочет поступать в медицинский, но чего именно хочет, сказать не может.

Про сообщение и неудачную попытку его удалить тоже рассказывает.

– Вот балда! – вздыхает Мила.

Она намешивает в кувшине воду с вареньем – ни сока, ни компота в доме нет, а чай греть долго и лень. Наливает себе в стакан, кивает Жене:

– Будешь?

Женя качает головой. Наблюдает, как в прозрачном кувшине мечутся по кругу ягоды смородины.

Потом они вместе шарят по новостям. Жертв пока нет. Профессионалы устраняют последствия. Вот список врачей, что оказались в блокаде. Мамы среди них нет.

– Уже хорошо, – говорит Мила.

Женя закусывает палец. Теперь, когда она перестала бояться за маму, её волнует другое. Мила легонько шлёпает её по руке – тут она солидарна с сестрой-медиком, которой тоже не нравится эта Женина привычка.

– То есть ты бы хотела, чтобы мать этого не слышала, так?

Мила не успокаивает, ничего. Просто уточняет.

Ну конечно, Женя хотела бы! Она бы с радостью вернула всё назад. Она бы даже перед Брониславой повинилась. И стала бы опять покорно ходить на занятия.

Мила отрывисто кивает. И не смотрит на Женю. Она, кажется, чем-то недовольна.

– Идём, – повторяет Мила. – Матери всё равно сейчас не до звонков. Заберём её аппарат и сотрём лишнее. Если ты уверена, что оно лишнее, конечно.

Последние слова она произносит вполголоса.

Женя вытирает слёзы и кивает.

– Ты не врач, – однажды сказала Мила. – Ты слишком близко к сердцу принимаешь мировую боль. Она не врач, – сообщила тётя и вошедшей маме, указывая пальцем на Женю.

Ну какая мировая боль? Они смотрели «Эру Альтрона», и Женя расплакалась, когда убили Пьетро.

– Это пройдёт, – сухо сказала мама. – Ко всему привыкают.

– Нет, ты не врач, – повторила Мила.

Это было уже позднее, во время пандемии.

Мама пришла с работы усталая. Повесила пальто на вешалку. Пальто упало, а у мамы не хватило сил даже на то, чтобы его поднять. Она велела Жене это сделать. Женя рванулась было…

Пальто лежало на полу такое… Как будто живое. Как будто тоже обессиленное. И перчатки валялись тут же – две усталые бабочки.

Женя сфотографировала всё это, а потом прибралась, конечно.

#КонецРабочегоДня #будни_врача #КогдаМамаВрач.