Максим Павченко - Заблуждение. Роман про школу. Том 2

– Постойте! – выкрикнул вдруг Бранько и встал. – А как же я? Как же мое мнение?

– Позвольте… – обернулась к нему Дарья Алексеевна.

– Я сижу тут, как придурок, уже три часа, если не больше, и выслушиваю самые разнообразные по глупости мнения ваших товарищей! – громко и сердито произнес Сергей. – Я жду своего времени, а вы мне сообщаете о конце собрания!

– А чего ты сейчас хамишь? – возмутилась Дарья Алексеевна.

– Кто, я?

– Ну, не я же.

– Вот так, значит… Меня уже и в хамы записали?! Ну уж нет! Хамство – это не давать мне высказаться! Конечно, …, – выругался он, – лучше устраивать тут пустую трехчасовую болтовню!..

– Послушайте, что за тон? Что за слова? Почему вы позволяете себе материться? – возмутилась Дарья Алексеевна. – Тут, между прочим, дети сидят! Или вы считаете, что вам все позволено?

– После этих трех часов – да! – выкрикнул Сергей. – И, в частности, я бы хотел высказать свое мнение!

– Ах так?! Тогда я считаю, что после такого хамства тебе лучше пойти домой! И немедленно!

– Домой? Отлично… – решил Сергей и стал подвигаться к выходу. – Но вы еще пожалеете об этом! …!

– Это что за слова? – крикнула ему вдогонку Щепкина, услышав очередной мат.

– Это правильные слова! – заявил Сергей. – И только их вы заслуживаете!

– Послушайте, – вмешалась одна из представительниц 10а класса, – может, все-таки дать ему высказаться? Он целых три часа сидел…

– Вот уж нет! – крикнул Сергей. – После такого отношения я вам точно ничего не скажу! Ненавижу Костю и всю вашу Компанию! – заявил он напоследок и ушел, хлопнув со всего размаха дверью. Та заметно зашаталась.

– Да… – только и произнесла Дарья Алексеевна.

Вообще, это было совсем не похоже на Сергея. Честно сказать, не помню, чтобы он ранее когда-либо хамил. Напротив, Бранько всегда отличался в классе особенной вежливостью, и во многом поэтому все считали его наиболее хитрым типом. Я уже говорил, что он всегда умел подлизываться и к учителям, и к девушкам, – и такие дела неизменно оборачивались для него успехом. Мата от Сергея практически никогда не слышалось, – но жизнь тем и интересна, что все когда-то видишь впервые. И, наверно, случившийся инцидент может говорить о том, что тема Кости, как ни странно, и Бранько заинтересовала всерьез.

Но пока я оценивал поведение Сергея, Дарья Алексеевна еще раз вспомнила и озвучила все прозвучавшие версии. Ну, на самом деле, конечно, не все, а только те, в которых присутствовала хоть капля правдоподобности. Разумеется, мнение мелких не учитывалось, но не потому лишь, что они мелкие, а из-за того, что слишком мелкими и пустыми были их предположения, – и это понимали все.

Отмечу, что мы еще долго спорили относительно вероятности правильности каждого предположения. Естественно, свои идеи все соответственно оправдывали, считая их наиболее верными, зато чужие стремились как можно быстрее опровергнуть.

– Твоя позиция, Арман, слишком не соотносится с Костей, – заявляла Даша. – Костя может проводить эксперименты в творчестве и с творческими понятиями, но никак не с друзьями.

– Как мог Бандзарт влиять на Костю? Да тебе, Саша, наверно, просто приснилось это во сне, – размышляла Люба.

– Твои мысли о выпивке мне непонятны, – обращался я к Леше. – Костя не такой дурак, чтобы пить всякую ерунду.

– И при чем тут еда, Миша? – недоумевал Арман. – Или, по-твоему, все люди рождаются только с мыслями о еде?

– Я не верю в идею Степы! – открыто заявлял Леша. – Костю и Болта объединяет только компанейство. В остальном – это разные люди!

– А я не понял, о чем говорил Дима, – признался Павел.

Вот примерно так шел наш спор. Читатель, конечно, это уже заметил, да и я ранее говорил о том, что позиции некоторых выступавших пересекались. Схожих мотивов, действительно, было немало, – но ведь никто точно и не знал, из-за чего изменился Костя. Все крутились вокруг понятий «творческий человек», «Компания», «мечты», «предательство», «усталость», «эксперименты», «решающее», «активность» и многих других… – однако разгадка находилась только в нем самом. Нам же оставалось лишь предполагать, что мы и делали.

Наконец, Щепкина, поучаствовав в нашем споре и проанализировав, в общем, все высказывания, решила произнести-таки заключительную речь:

– Ну, прежде всего, спасибо вам – всем, кто пришел на наше собрание и высидел все его время до конца. У меня на часах 18:26, а на улице темно; все устали и хотят есть, – но мы все еще здесь, а этом актовом зале, который, безусловно, оставит за собой память о нашей дискуссии.

И, наверно, сохранит некоторые сделанные нами выводы.

Мы не знаем, почему Костя изменился и почему стал другим. А некоторые выступавшие вообще отрицали сам факт изменения. И это глупо, на мой взгляд. Так что супротив глупости, но опираясь на многочисленные факты и детали, которые были замечены не только мною, но и всеми вами, я все-таки вынуждена признать, что с нашим другом что-то произошло. Действительно, уже бессмысленно отрицать случившееся. Мы – хорошо видящие люди, и мы не можем не замечать странности в Косте. Говорить же о них не стоило бы только в том случае, если бы мы не знали Костю таким, каким он был раньше. А мы его знали.

Но ближе к делу. Мы точно установили, что произошло какое-то событие, которое так или иначе повлияло на Костю. Впрочем, это было изначально понятно, ибо просто так люди не меняются. Очевидно также, что событие это случилось или началось перед новогодними праздниками, а именно – перед 27 декабря. Конечно, с точной датой можно ошибиться, но этот день мы точно можем назвать пограничным. К сожалению, мы так и не поняли, какова была продолжительность этого события: некоторые считают, что оно свершилось быстро и было каким-то определяющим, некоторые – что тут можно говорить о часах и даже днях… Согласна, вопрос достаточно сложный. Но мы еще подумаем над ним, а пока я готова выразить совершенную уверенность в том, что в деле присутствует эффект случайности. Костя вряд ли мог ожидать, что что-то произойдет, – отсюда следует и неожиданность изменений.

Вообще же, выслушав всех вас, я теперь начинаю думать, что определяющим фактором при изменении стали психологические особенности Кости и его характер и темперамент. Кстати, перед разговором надо не забыть об этом. Также я поняла, что, говоря о Косте, нам нужно оперировать понятием «творческий человек» – вполне возможно, что это и впрямь один из ключевых моментов при изменении нашего друга. Следующий вывод гласит о том, что причастными вполне могут быть Бандзарт и Болт. Во всяком случае, это следует из тех доводов, которые приводили участники. Но я думаю, что все согласятся со мной в том, что теперь, исходя из них, нам надо заняться делом о Бандзарте более усиленно и оперативно. Да и неплохо было бы найти вашего Болта. И поговорить с ним. Любую возникшую мысль никогда не грех проверить на практике, тем более что вы Болта знаете гораздо лучше, чем я. Так что, если появится возможность, – переговорите с ним о Косте.