Анатолий Гаврилов - Под навесами рынка Чайковского. Выбранные места из переписки со временем и пространством

Вернулся домой. Прогулялся по темным улицам, вернулся домой. Дома обычно. Не знаешь, что делать дальше. Раньше знал, а теперь не знаешь. Бутылка пустая. Ветер дует в нее, выдувая нечто свое. Корни деревьев переплетаются и хотят что-то сказать. Не так все просто. Не говоря уж про небо. Про спиртное – банально. И все же.

Двадцать шестое апреля.

Николай Мамонтов из третьего подъезда уезжает на дачу и будет там до холодов.

Пошел на речку. Там кто-то утонул. Кто-то его вытащил и стал откачивать. Он ожил и спросил – зачем?

Никуда сейчас не могу пойти, так как курьер должен в течение дня доставить мне то, что я заказал, собственно, и пойти особенно некуда, да и, собственно, дождь.

Дождь кончился, можно выйти, прогулка в районе тюрьмы, тюремные чувства.

Вчера было двадцать пятое апреля, а сегодня уже двадцать шестое. Будучи в Мариуполе, я заметил, что там тяжело дышать, но люди живут, дышат и даже смеются.

Давно нигде не бывал и не нужно. Горы, леса, моря – эка невидаль. Здесь живи. Не выходи – там Космос. Там известно что. Покушай горохового супа и на диван ложись. Осталось немного.

Человек в полицейской униформе курит, беседует с кем-то по смартфону. Он вчера заходил. Он ищет кого-то. Я ответил, что не знаю. Возможно, он ищет меня. Грехов у меня много. Ну, не будем об этом. Давно нигде не бывал и не нужно. Вот скоро приедет Евгений Попов. Он не курит, не пьет. Дальше не знаю.

Позвонил какой-то человек. Он сказал, что я, как ветеран, могу иметь послабления в смысле оплаты за телефон. Приятно, но несколько беспокоит. Хотел поехать купаться на Нерль, но передумал, так как сосед сказал, что пока что там много утопленников. Потемнело. Возможна гроза, а посему лучше сидеть дома и ни о чем не думать.

Он где-то учился. Он служил в РВСН, где хотел застрелиться, но передумал и дослужился до сержанта. Потом он где-то работал. Потом он где-то заочно учился. Потом он женился. И стал выпивать. Он и сейчас выпивает. Лежал он в разных больницах. Когда-то у него были дача, велосипед, машины «Запорожец» и «Нива», а также мотоцикл «Ява». Сейчас ничего этого нет и не нужно. Сейчас он смотрит в окно на яблоню. На яблоне осталось два яблока и много желтых листьев.

Ин вино веритас.

Аминь.

– Чем занимаешься?

– Ничем.

– Совсем ничем?

– Совсем ничем.

– А ведь когда-то занимался.

– Занимался.

– Ты ведь когда-то занимался химией.

– Занимался.

– Ты был в ряду выдающихся химиков двадцатого века.

– Юношеские фантазии.

– Но ведь…

– Юношеские фантазии.

– Что теперь?

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Совсем ничего.

Утро, физзарядка, прогулка по двору. Завтрак – икра, овощи, фрукты, кофе, виски. Виртуальное общение с друзьями. Прогулка по двору. Виртуальное общение с друзьями. Обед – суп брокколи, шашлык, овощи, фрукты, виски. Послеобеденный сон. Прогулка по двору. На вопрос начальника ответил, что всё в норме. Виртуальное общение с друзьями. Ужин легкий, бокал кьянти. Прогулка по двору. Еще бокал кьянти. Легкая музыка, сон. Все-таки жизнь прекрасна.

Долго блевал. Страшно болит голова. За всё приходится платить. Дело не в том, чтобы пить и падать, дело в том, чтобы пить и мыслить.

Двадцать четвертое мая.

Я трезво мыслю.

Ж. плохо учится. Угрожает сжечь квартиру. Он лепит из пластилина одноклассников и вешает их. Вечерами я никуда не хожу, играю на синтезаторе.

Сегодня уже не так ветрено и скользко, как вчера, ходил в магазин, купил азово-черноморские бычки, обжаренные в томатном соусе, знак качества, только свежий улов, масса нетто 240 грамм, изготовлено в Темрюке, а также спички, изготовленные в Череповце.

Плюс двадцать. Преждевременная жара. Выпил квасу. Зазеленели кусты, деревья, появились мухи, шмели, бабочки. Некоторые из деревьев были здесь еще до моего рождения. Кошки во дворе. Дети. Машины, прочее.

Пришла весна, цвели дрова и пели лошади. Медведь из Африки приехал на коньках. Колхозный бык наяривал в баян. Чечетку бил парализованный кабан.

Дорога к морю через сосновую рощу. Вода чистая, но еще холодная. Но есть чача. Согрелся. Оказался в милиции. Ничего особенного. Уже дома.

Сегодня встретился с Дмитрием Кантовым, о стихах которого Евгений Попов сказал, что в них есть духовность, и пригласил его выпить, а потом уехал на машине. Можно сколько угодно говорить на разные темы, но вынести после себя мусор все-таки нужно. И вот, качаяся от чачи, идешь ты в сауну «Эдем» и не доходишь, ползешь домой и на диван ложися, и обступают призраки постыдной жизни.

Можно прогуляться туда, где пруд и утки голодные, а также церковь, СИЗО, военкомат, а дальше – Владимирский централ и ветер северный, а дальше – Суздаль и прочее.

Будучи составителем расписания поездов, я всегда старался, чтобы они приходили в нужное место, но не всегда, к сожалению, получалось.

Половина шестого, я дважды поступал куда-то, совести нет, готовлю доклад о совести, а также на другие темы в рамках ОБСЕ.

Сегодня ходил за хлебом, а также наблюдал полнолуние.

И вот ты идешь, и переходишь дорогу, и дальше идешь по аллее, потом налево, мимо школы, и еще раз налево, а дальше прямо, и вот ты уже на месте, тут и сауна, и хамам, и джакузи, а потом ты возвращаешься домой тем же маршрутом и ни о чем не думаешь.

Сегодня были вопросы по телефону, спрашивали про губернатора, президента, главу правительства, есть ли в нашем городе акции протеста, готов ли я участвовать в акциях протеста, я ответил, что ничего не знаю.

Помочь ближнему дойти домой, где ему не очень-то рады.

Работал на разных работах, работа то есть, то ее нет: тут главное – не терять в деньгах, а также чувство ритма.

Полвека назад, в такие же дни, я не знал, что мне делать, а потом женился.

Ночью смотрел на Луну. Потом появилось Солнце. Потом лег спать. Потом проснулся и куда-то пошел. Потом вернулся домой и лег спать.

Спал всегда и везде, где было возможно.

Ночь уже, и Евгений Попов заявляет, что никогда не бывал во Владимире, хотя есть свидетель – Эдуард Русаков.

Сегодня ходил на глухарей и вальдшнепов, но из-за тумана ничего не видно. Позвонил другу в четыре часа утра, почему-то он ответил холодно.

– Вмажем и спать ляжем.

– Ну, это, как его, а как же это как его, ну… это… как его… человек…

– Ложись и отдыхай.

Он вмазал и ушел.

В связи с внезапной жарой позволил себе купить квасу и мороженого. Квас оказался крепким. Выпил квасу, закусил мороженым, выкурил сигарету. Хотел что-то вспомнить. Но лучше не вспоминать. Не рискнул выйти на улицу. В такую жару даже птиц не слышно. Жаль, что квас кончился. Квас не водка – много не выпьешь.