Татьяна Сергеева - Если…

– А давай! Попробуй!

Всегда знала, что азарт до добра не доводит, однако «вызов» все равно приняла.

– Честь, доблесть… Для большинства из вас это лишь красивые слова из устаревших книжек, не имеющие под собой никакого веса! Вымерли рыцари, как мамонты! Едва осталась малая толика тех, кто сохранил хоть какие-то намеки на моральные ценности! Твои же слова, что ты бы не заморачивался с поддержкой и пониманием, если бы не имел виды на ту девушку! То есть… выходит, иная просто не достойна твоего внимания и сочувствия? Все твое «сильное плечо», по сути-то, есть самый обычный блеф! Игра! Давай возьмем факты из истории! Не лишним будет нам припомнить, что практически за каждым великим мужчиной, – будь то король, полководец, иная историческая личность, – стояла женщина! Мать ли, жена ли, или фаворитка! Нередко, кстати, именно последняя правила страной, негласно, руками венценосца! Попутно заметим, сама природа – женщина! А вы такие же ее творения, как собаки, кошки, деревья и так далее! И, между прочим, все та же женщина производит вас на свет и растит! Мужчина что? Коснись что, он отряхнулся, встал и вышел! Зачастую к следующей пассии! Каменная стена – бац! – и рухнула! А все проблемы ложатся на плечи той самой «дурехи», что ошиблась в выборе отца своих детей! На всю жизнь! И, как ни странно, во многих случаях именно вся такая сентиментальная женщина оказывается сильнее духом! Все закономерно! С вами разве можно быть действительно «слабым полом», хранительницами очага, как это было задумано силами мироздания? Я вижу тут только два выхода – быть или полной дурой, или блаженной. Мой тебе совет – замолчи! От греха подальше! Дай мне успокоиться! – выдала я грозную тираду, будто на одном вдохе.

– Ой, напугала она! Смотри, как поджилки затряслись! Поражаюсь, откуда в юной головке могли взяться такие бредни? Ты же рассуждаешь, как сорокалетняя брошенка, пытающаяся саму себя убедить в том, что ее, такую всю замечательную, незаслуженно предали потому, что кругом одни подлецы, только и мечтающие ее извести! Ну смешно же! Ладно тебе, не кипятись! Все у нас будет супер!

– Я так и поняла, – последовал уже равнодушный ответ. Весь наш диалог я прокручивала, словно кассету, вновь и вновь, от начала и до конца, после каждой фразы нажимая на паузу и анализируя, что к чему. У меня возникало двоякое чувство: вроде и хотелось отправить парня на все четыре стороны и забыть о нем навсегда, но вторая моя половина уверяла меня, что не следует делать поспешных выводов и что-либо предпринимать под всплеском адреналина. Катастрофично ли произошедшее? И где эта грань между катастрофическим, то есть абсолютно неприемлемым для меня, и допустимым? Многое ли в действиях человека я могу оправдать? И надо ли? И снова моим попыткам «докопаться до истины» помешал Володя. Видимо, его очень угнетало мое долгое молчание. На этот раз он выбрал другую тактику. Вместо тысячи слов – поцелуи. «Боже, как же я от него устала за сегодня! Сил уже нет никаких! Несносно тянет домой… Скорей бы рассвет!» – снова и снова повторял сонный голос в моей голове…

До восхода солнца оставались считанные минуты. Мы вышли с пляжа, отряхнулись от песка и двинулись в сторону пристани. Музыка значительно приутихла, а город заметно осиротел. Кое-где еще встречались небольшие компании «проветривающихся» после бурного празднования будущих абитуриентов: видимо, это те немногие, кто оказались «крепкими орешками» и передвигались на своих ногах без какой-либо посторонней помощи. Лица у всех такие же «помятые», как и их наряды. Правда, девушек уже явно не заботили ни потрепанные волосы, некогда уложенные в красивые сложные прически, ни слегка потекший макияж под припухшими веками, а в парнях и вовсе едва ли можно было разглядеть вчерашних школьников. В общем, все свидетельствовало о том, что эта ночь запомнится им надолго (а судя по количеству мусора на улицах, будто на свалке, не только им, но и работникам городского хозяйства)… Мы свернули к пирсу и заняли там обозревательную позицию…

Тихо-тихо горизонт заливался: лиловые, алые и оранжевые тона, небрежно набросанные на небесный холст, и огненный шар, разрезающий вспыхнувшую позолотой водную гладь, завораживали как никогда. Легкая дымка с восходом понемногу рассеялась, и мир приобрел свои четкие очертания. Утренняя прохлада и соленый влажный воздух бодрили: разум просветлел, неприятный осадок в душе, вызванный недавним разговором с Володей, прошел, и я с улыбкой встречала новый день, а вместе с ним и новый виток своей жизни, который будет, как мне виделось, самым интригующим и самым ценным.

– Здравствуй, радость моя! Поздравь меня! Я поступила! – немного горделиво промолвила я, как только в трубке послышалось заветное «алло».

– Умница! Я в тебе и не сомневался! – колючими льдинками просыпалось с Володиных уст.

– Тебе это абсолютно безразлично, вижу… Или ты чем-то очень важным занят, а я не вовремя? – мои слова прозвучали хладнокровно.

– Вовсе мне не безразлично! Я действительно очень рад за тебя! Просто меня это не удивило. Я был уверен, что иначе быть не может!

– Правда? – умиленно спросила я, расплываясь в улыбке.

– Да правда, конечно! Я знал, что ты сделаешь все, чтобы быть ко мне ближе. Ведь теперь ты будешь жить в моем городе! А значит – мы сможем чаще видеться! – как-то самоуверенно и самодовольно произнес он, что меня крайне смутило.

– Так ты думаешь, что я только для тебя и старалась?

– Нет, почему же только для меня? Для нас обоих! – в том же стиле закончил свою мысль Владимир.

Увы, но за три месяца наших отношений я так и не свыклась с его манерой общения. Это часто становилось причиной ссор. Где надо быть серьезным, он глупо отшучивался, когда шутила я – обижался или злился, придираясь к словам и переиначивая их, во всем подозревая что-то «неладное». Он был груб и небрежен в постановке фраз, вспыльчив, если ему перечили или спорили с ним, и ко всему прочему – довольно злопамятен. Право пойти первой на примирение он «великодушно» предоставлял мне, и лишь в единичных случаях извинялся сам, при этом очень много времени затрачивая на то, чтобы признать свою неправоту. Да, только ему удавалось так мастерски доводить меня до «горячки» за какие-то несколько минут. Спустя годы, после неоднократного дотошного разбора и осмысления тех событий и той меня в тех событиях, я пришла к странному выводу: пожалуй, мне тогда это даже нравилось… Нравилась его способность вызывать у меня такую бурю эмоций, от которой голова ходила кругом и бурлила кровь. С ним приходилось всегда держать руку на пульсе, ни минуты покоя, и его неукротимость затягивала настолько, что я и не заметила, как попала в воронку «владимирозависимости».