Наталья Стрункова - Вера…

В феврале стало легче, закончились морозы и пошёл снег, Тоня достала где-то пряжу и вязала носки всей семье, первые Андрею, потом для ребёнка, маленькие и синего цвета, все были уверены, что родится сын, и для себя из остатков пряжи связала следки. В это время Антонина почувствовала себя женщиной, вынашивая ребёнка, заботясь о муже и быте. Иногда вспоминала как жила последние годы и морщилась от наступающего стыда. Ребёнок сильно толкался и не давал покоя, Тоня решила сходить к Лидке.

– Чего, Тонь? – открыла дверь соседка.

– Лидусь, волнуюсь я, уж чего-то сильно беспокойный, буянит весь день, как даст мне там, дышать нечем, все нормально как думаешь? – с беспокойством в глазах говорила Капитонова.

– На учёт не встала? И УЗИ не делала больше да? – с укором в глазах спросила Лида.

– Денег нет, Лидусь, ну ты же знаешь – опустила голову Тонька.

– Иди в больницу, может сделают УЗИ, надо посмотреть все ли нормально, может родишь со дня на день.

Вернувшись к себе, Тоня походила по комнате нервничая ещё больше, отчего в животе началась война, ребёнок толкался и пинался, отчего будущая мать собралась за минуту и пошла в больницу быстрым шагом насколько могла.

– Кать! – ворвалась в кабинет к однокласснице Тонька.

– Господи, ну кто так входит, у меня приём идёт, что? Началось что-ли? – вскочила Екатерина Александровна.

– Не знаю – заплакала Тонька – он там с ума сходит, как будто живот сейчас взорвётся, я с ума сейчас сойду, Катя!

– Идём – взяла под локоть Тоньку – я сейчас вернусь, посидите в коридоре – повернулась к пациенту Катя.

– Михалыч! Сделай УЗИ, надо посмотреть все ли хорошо, ложись давай и не плачь, ты волнуешься, он там все чувствует.

– Плод один, вес вроде в норме, 36 недель плюс минус, маловодие, в больничку бы надо под наблюдение, первородка старо родящая, Кать, ответственность на голову не бери, мамочке кислород надо дать, ребёнку не хватает видимо, хотя я не гинеколог могу и напутать.

– Спасибо, Михалыч.

– Кать, не поняла ничего, задыхается он там? – волновалась Антонина.

– В роддом надо ехать, Тонь, к врачам опытным, я не гинеколог, с ребёнком не все ладно, я машину сейчас организую, надо ехать.

Через неделю, 8 марта, Андрей забрал из роддома Тоню и новорожденную дочь. Все было как у людей, конверт на выписку и розовый бант, коробка конфет и шампанское медсестре, пальто с воротником из меха Тоне взятое в долг, и плёночный фотоаппарат на который сделали кадры на память, Машка с Андреем вихрем пронеслись по посёлку собирая нужные "детали" для выписки из роддома.

В родной общаге, в комнате 15 не было накрытого стола и родственников радостных и волнующихся, никто не встречал долгожданного ребёнка, здесь были все те же старые обои и старая мебель.

– Ну вот мы и приехали, Верочка – отец бережно положил дочь на старый диван.

– Андрей, а пальто чьё? – вдруг спросила Тонька.

– Машка у кого-то спросила на один день, завтра отнесу на работу, живот болит?

– Болит, кесарево же, швы снимать через три дня сказали и 2 месяца ничего не поднимать, как буду с ребёнком не знаю, ты на работе весь день – задумалась Антонина.

– Ничего, справимся как-нибудь – ободряюще похлопал по плечу муж.

В дверь постучали и тут же дверь приоткрылась и в проем полезла голова Санька.

– Привет, родители, можно глянуть на ваше чадо?

– Ну проходи, посмотри, как на меня похожа – важничал Андрей.

– И правда, надо же – удивлялся Сашка рассмотрев младенца поближе.

– Капитонова Вера Андреевна! Завтра свидетельство побегу делать – с гордостью сказал Андрей.

– Это дело надо обмыть, родился новый человек, я тут шабашку провернул, деньжата малость появились, взял нам беленькой, а Тоне вина красного, говорят очень полезно для крови, тем кто только родил, ну? – вопросительно смотрел на них Сашка.

– Ну если чуть-чуть, то можно, все-таки праздник – сдался Капитонов.

Тонька достала стаканы и рюмки, заглянула в холодильник в поисках закуски, достала то что было, и троица села отметить это событие. В перерывах между тостами, Тонька кормила Веру и меняла пелёнки. Под утро орущий ребёнок разбудил всех, Санька так и не ушёл, уснул за столом, Вера требовала есть и отказывалась лежать в мокром.

– Ох как голова болит, не кричи так – бубнила Тонька, забыв за несколько месяцев вкус похмелья.

Андрей вышел покурить и умыться, на ходу ставя чайник на плиту, вовремя заплакал ребёнок, чуть на работу не проспал.

Санька ушел, не дожидаясь Андрея, Тонька снова спала рядом с дочерью, Капитонов на цыпочках вышел из комнаты, прихватив пальто и фотоаппарат.

Ближе к обеду сосед вернулся с бутылкой:

– Тонь, а че Андрюхи нет ещё?

– Нет, работает, а ты чего зашёл то?

– Да похмелится прикупил, может ты со мной, голова трещит капец.

– Да можно – неуверенно оглянувшись на дочь ответила Тоня.

– Ты за неё не боись, спать крепче будет, и ты отдохнешь. Мы же только подлечится и все.

Андрей вернулся домой где все спали, Тоня с Верой на диване, а Санек за столом, в комнате пахло спиртным.

– Ты че здесь делаешь? – толкнул соседа Андрей.

– О, Андрюх, мы тебе оставили, вот смотри, давай лечись, голова наверно не варит, Тонька измучилась вся, пока я не сбегал – врал на ходу Санек.

Андрей хотел наорать и ударить, но вместо этого сел за стол и налил рюмку.

Прошёл год.

Вера ходила уже два месяца, никто её этому не учил, сама научилась, неуверенно переставляя ножки по холодном полу брела, цепляясь за старый диван где дрыхли пьяные родители, будила отца стуча по нему пустой бутылкой. Андрей просыпался молниеносно, вскакивал и наливал в бутылку тёплый чай с сахаром, собирался и уходил к магазину стрелять рубли на молоко для каши, на ходу тормошил Тоньку чтобы смотрела за дочерью. Антонина вставала неохотно, но зная сильный кулак мужа торопилась хотя бы при нем.

Быть матерью для Тони оказалось труднее, чем она могла представить, орущий день и ночь от голода ребёнок выматывал все нервы, бесконечная стирка и недосып, превратили её в вечно злую стерву. Веру она не любила, это была обуза.

– Ну иди переодену, когда ты уже вырастешь и научишься сама менять себе колготки или хотя бы садится на горшок – бубнила Тонька, стягивая мокрые колготки с худеньких ножек.

Вера смотрела на неё серыми глазами, цвета мокрого асфальта и совершенно не улыбалась, каким-то детским чутьем она понимала, что её не любят, отец лишь иногда гладил по голове и мог дать что-то вкусное из закуски со стола, а мать и этого не позволяла.

– На молоко иди вари манку, баба Катя дала сегодня, ждала у магазина специально чтобы дать сиротинке нашей – сказал вернувшийся Андрей.