Елена Павлова - Я хочу большего

Перед первым дополнительным занятием Лена дрожала, как осиновый лист. Стеснение душило её и не давало расслабиться. Она, трезво осознавая, что рассчитывать всё равно не на что, невольно ждала от этих встреч чего-то большего. Влюблённая девичья душа таяла и расцветала, мечтая о несбыточном.

На первом занятии Хигир собрал троих дипломников вместе и выдал им проверочный тест, чтобы оценить знания каждого. Лена написала хуже ребят. Конечно, у неё не было таких условий, как у Дежнева и Кулакова, поэтому учитель, раздав юношам темы дипломных работ, спокойно отпустил их до начала второго семестра, с которого должна была начаться непосредственная подготовка к государственным экзаменам. С Леной же он решил позаниматься, чтобы восполнить недостающие знания, назначив время и дни для дополнительных уроков.

В день следующего занятия Лена поярче накрасилась и поинтереснее оделась. Это заметили все и, догадываясь о её наивных намерениях привлечь внимание Хигира, втихомолку посмеивались. Перемены же больше были связаны вовсе не с новым костюмом, который выглядел средненько, но глаза, её глаза светились неповторимым загадочно-томительным светом, исходившим от горячо влюблённого сердца.

Когда Лена оказалась с Хигиром в кабинете наедине, от её обаятельной непринуждённости и лёгкости не осталось и следа. Она вдруг оробела и зажалась. Да и он вёл себя намного сдержаннее, чем в прошлый раз: был холоден и строг, хмурил брови и совсем не улыбался, задумчиво смотрел куда-то в сторону, как будто был мыслями где-то в другом месте. Лена из-за охватившей её скованности стала делать ошибки, забывать слова, путаться в мыслях и запинаться, чем ещё больше сердила Хигира, который то и дело раздражённо вздыхал и качал головой, делая резкие замечания.

После очередного падения с высоты воздушных замков Лена вновь ругала и корила себя за свою глупую, наивную доверчивость, но, успокоив свою пылкость и оставив мечты, совсем перестала надеяться на внимание Алексея Эдуардовича. Зато появилось другое чувство: она начала бояться преподавателя. Его непредсказуемость вызывала у неё страх и заставляла нервничать. Он то улыбался ей, то ругал. Лена постоянно, затаив дыхание и ловя движение каждого мускула на его красивом каменном лице, гадала, о чём он думает, когда сосредоточенно читает написанный ею очередной тест. И Хигир как-то по этому поводу сделал ей замечание.

– Елена Алексеевна, хватит сверлить меня глазами, вы меня смущаете. Что вы хотите увидеть на моём лице? Оценку? – сухо проговорил Хигир, мельком взглянув на неё и снова уставившись в тест, который она ему отдала на проверку. – Я вам сейчас и так всё расскажу. Словами.

– Извините, – смущённо сказала Лена, отводя взгляд. Но через некоторое время снова уставилась на него во все глаза.

Хигир был человеком настроения. Поначалу он вёл себя строго и сухо, но через несколько занятий смягчился. Он привык к Лене и воспринимал её как младшую сестру, ласково, но равнодушно. При ней он миловался по телефону со своими любовницами и пошло шутил. Стеснение студентки замечал только Лужнин, который иногда заглядывал к ним во время занятий. Он часто останавливал своего друга, чтобы тот не заходил слишком далеко и проявлял хоть чуточку уважения к молодой девушке.

Как Хигир и обещал, нагрузка на Лену увеличилась в два раза. Домой она приходила всё позднее и позднее, стала опаздывать не только в университет, но ещё и на работу. Начальник был очень недоволен, делал выговоры и грозился уволить, но Лена старалась как могла, понимая, что сил удерживаться на двух стульях остаётся всё меньше. Но и выбирать, собственно, не из чего: всё было крепко связано одной логической цепочкой, и звенья этой цепочки не виделось возможным разъединить – сломалось бы всё.

Надоевшая работа, тяжёлая учёба и безразличное отношение самого Хигира заставили её забыть все мечты о возлюбленном, осталась лишь горечь несбывшихся надежд.

Но как-то почти угасшие чувства всколыхнулись. В тот день Хигир был необычно весел и вёл себя естественно, не надевая маску высокомерия и строгости. Погода стояла холодная. Небо затянули низкие тучи, тяжело подгоняемые пронзительно-колким осенним ветром. Выпал первый робкий ноябрьский снег. В классе тоже было прохладно. Лена зябко куталась в свой свитер, натягивая рукава на кисти рук. Она сидела напротив Хигира и, низко склонившись над листком, отвечала на вопросы. Он сам немного замёрз и тепло спросил:

– Елена Алексеевна, хотите горячего чая? А то что-то холодно. Вы не замёрзли?

Лена, застеснявшись, слегка улыбнулась и смущённо отказалась, на самом деле понимая, что горячий чай ей действительно сейчас не помешал бы.

– Ну, как хотите, – Хигир встал и отправился в свою маленькую комнатку.

Через некоторое время он вернулся с чашкой горячего чая и, обхватив её обеими ладонями, пытался согреться.

Лена перестала кутаться в свитер и делала вид, что всё в порядке, но стало ещё холоднее, и она буквально задрожала всем телом. Хигир это заметил и ещё раз настойчиво спросил:

– Точно не хотите?

– Нет-нет, спасибо, – вежливо отказывалась девушка.

Но в этот миг он вдруг дотронулся до её посиневшей ладони и, крепко сжав её мягкими пальцами, воскликнул:

– Что вы врёте! У вас руки как лёд!

С этими словами Хигир решительно направился наливать скромнице чай. Естественно, он и не подозревал, в какое смятение ввело Лену это неожиданное прикосновение. Она вспыхнула, испытывая незабываемое сладостное чувство, и кровь горячо побежала по её тонким венам. Это было первое прикосновение, и девушке очень хотелось ещё. Лена пыталась успокоить себя, но щёки пылали, словно огонь.

Кое-как досидев до конца занятия, она спешила поскорее расстаться с Хигиром, стесняясь своего замешательства, но он вдруг спросил:

– Вы ведь в общежитии живёте? Если хотите, я могу вас подвезти, тут же недалеко.

Лена застыла на месте и с широко открытыми глазами уставилась на Хигира. Он тут же расценил такое поведение как недоверие и поспешил её успокоить.

– Вы не бойтесь, приставать я к вам не стану, – медленно произнёс он низким голосом и, скривившись в ленивой ухмылке, прибавил: «Вам это не грозит. Мне просто по пути».

Лена захлебнулась воздухом. Как больно он кольнул её самолюбие! Почувствовав, что накатывают слёзы, Лена робко кивнула в знак согласия и быстро отвернулась, собирая вещи.

Она первый раз садилась в такую дорогую машину, поэтому её переживания на время забылись. Это был белый майбах, обтекаемые формы которого, отдавая перламутром, красиво переливались в тусклом свете уличных фонарей. Бежевый салон смотрелся роскошно. Мягкие кресла, обтянутые светлой кожей, напоминали облако, в объятьях которого расслабленно утопаешь и нежишься. Передняя панель тихо мерцала фосфорическим светом, и её плавные линии растворялись в вечернем полумраке. Машина шла бесшумно и стремительно, гордо рассекая улицы Москвы. Во время поездки Хигир о чём-то спрашивал Лену, она старалась охотно отвечать, пытаясь скрыть свою обиду под напускной весёлостью, но в её голове упрямо вертелась та дерзкая фраза, и мысль о том, что она его недостойна, не отпускала.