Ольга Панина-Смольская - Горькие и сладкие цветы судьбы

В доме Ады стояла тишина. Художник и писатель как-то сразу притихли, присмирели от духа старины, царящего в этих стенах. Ада зажгла в гостиной камин и ушла переодеваться в спальную комнату, унеся с собой незабудки.

Юноши сели в кресла, с интересом разглядывая обстановку зала: старинную мебель, картины на стенах, книги и посуду в шкафах. Тут гром грянул с такой силой, что задрожали стёкла в окнах, и следом хлынул ливень.

– Мы вовремя успели! – Георг подошёл к окну.

– А приятно, сидя у камина, слушать, как за окнами шумит гроза, – задумчиво произнёс Михаил.

Расщеплённые молнии вспышками разрезали небо, раскаты грома напоминали трубные гласы.

Ада вернулась, переодевшись в длинное платье из текучей серебристо-песочной ткани, и сказала, что не стоит зажигать электричество, лучше свечи. Отодвинув вазу с хризантемами в сторону, она расставила на столе подсвечники.

– Зачем столько подсвечников? – удивился Георг.

– Я люблю, когда горит много свечей, и часто зажигаю их вечерами и в пасмурные дни, – ответила она. – Помогайте мне, друзья, доставайте бокалы и тарелки из «горки», кагор из шкафа на кухне, а из холодильника салаты, сыр, ветчину и фрукты.

– Да это будет настоящий пир! – Михаил встал из кресла и направился к «горке».

– Значит, за нами в следующий раз ответ, – сказал Георг, не в силах оторвать от Ады восхищенного взгляда.

– Я согласна, – просто, без кокетства ответила женщина и улыбнулась ему. – Вас, Георг, мне хотелось бы иногда называть Жоржем, на западный лад. Можно?

– Я предпочёл бы остаться Георгом, не обижайтесь, Ада, – мягко отказался молодой человек.

– И меня не надо на западный лад: хочу быть просто Михаилом, – тут же отреагировал его друг, сервируя стол.

– Пусть будет по-вашему, – несколько шутливо сказала Ада. – Не знаю, почему мне захотелось Георгия называть Жоржем?

– А я догадываюсь, в чём причина, – неожиданно заявил Михаил.

– И в чём же? – Георг с интересом посмотрел на него.

– Георгий – очень строгое гордое имя, возникает дистанция, а Жорж – мило, как-то по-домашнему.

– Да вы психолог! – смущённо улыбнулась Ада.

– Я писатель, правда, начинающий, и мне полагается быть психологом.

– А коль вы писатель, расскажите нам что-нибудь занимательное, – предложила женщина.

– Хорошо, расскажу смешной эпизод из своей жизни, – согласился Михаил. – Однажды в нашем книжном магазине продавщица спросила меня: «А вы сами пишете или вам кто-то помогает?». Я ответил: «Конечно, помогает! По ночам пишет мой пёс – всё строчит и строчит! А я по утрам только проверяю тексты и редактирую».

Ада рассмеялась, а Георг слегка поднял брови и усмехнулся.

Между тем они накрыли стол и принесли из кухни большой расписной чайник с горячим чаем.

– Располагайтесь поудобнее, накладывайте себе салаты, – обратилась к гостям Ада. – Это дом моего деда. Он завещал его мне. Здесь много старинных вещей – всё наше, родовое, есть и большая библиотека. Вам нравится этот дом?

– Конечно. От него веет стариной и тайной, – ответил Георг.

– Верно, – согласился Михаил.

– Именно стариной и тайной, – подтвердила Ада. – Друзья, наливайте кагор, можете добавлять его в чай, вам надо согреться.

– Кто скажет тост? – Михаил разлил вино по бокалам.

– За хозяйку, таинственную женщину этого таинственного дома, и за знакомство! – торжественно произнёс Георг.

– Как пышно! – улыбнулась Ада, глаза которой при свете свечей напоминали две большие блестящие черешни.

– В духе средневековых рыцарей, – поддел друга Михаил.

– Прекрати! – оборвал его Георг.

– Дорогие рыцари, оставьте колкости, – остановила их Ада.

– Я бы хотел написать ваш портрет, – обратился к ней художник. – Что вы на это скажете? Вы согласитесь позировать?

– Как я могу вам отказать? Вы такой милый! – она слегка дотронулась до его руки.

– Мне приятно это слышать! – обрадованно сказал Георг. – В вас, Ада, есть что-то царственное и это надо запечатлеть на холсте. Мне кажется, это место мелковато для вас. Вам подошёл бы какой-нибудь большой роскошный город, например, Париж, Рим, или Лондон.

– Это место мелковато для меня?! И это говорит художник?! – возмутилась Ада. – Моя приятельница тоже недоумевает, почему я живу здесь, считает, что это место не для меня. Я с этим не согласна! Если и есть рай на земле, то для меня он здесь. Запах нашей земли, лес и озеро, русский говор, перезвон колоколов, наши дожди и снега… А мой дом и сад!

– Но вы, наверно, любите путешествовать? Я уверен, что для такой женщины сидеть на одном месте было бы просто невыносимо, – Георг вопросительно посмотрел на Аду.

– Да, я иногда летаю за границу, в Европу, но всегда возвращаюсь сюда, в российскую глубинку, – спокойно ответила она.

– Куда именно вы летаете, и что вам больше всего там нравится? – поинтересовался Михаил.

– Я бываю в Италии у своего близкого друга. Мне там нравится всё – и люди, и природа, и климат, и архитектура. А какие там музеи! – она мечтательно откинулась на спинку стула.

В сердце Георга что-то кольнуло.

– Я как раз хотел посетить Италию, – тихо сказал он.

– Художнику непременно надо побывать в этой стране и поучиться у старых мастеров, – поддержала его Ада. – А когда вы собираетесь ехать?

– Пока не планировал точно, возможно, поеду следующим летом.

– А я, дай Бог, уже через месяц буду там! – с воодушевлением сказала она.

– А как же наши планы написать ваш портрет? – глаза Георга будто потускнели. – Я не успею за такой короткий срок, работаю я обычно подолгу.

– Тогда начнём писать здесь, а закончим в Италии. Хорошо я придумала?

– А стоит ли начинать, если неизвестно, когда я смогу его закончить? – упавшим голосом спросил художник.

– Дорогой Георг, можете прийти уже завтра утром делать эскизы к портрету. Начнём работу, а потом обязательно продолжим. В любом случае, я вернусь сюда месяца через два или чуть позже… За домом будет смотреть моя помощница. Вы можете мне звонить, запишите мой номер, потом ещё обсудим некоторые детали.

Георг слегка кивнул и записал её телефон.

– Ливень прошёл, нам пора. Спасибо вам, Ада, за обед. – Михаил поднялся из-за стола. – Вы спасли нас от дождя и простуды,

На прощанье Ада пожала им руки. Георг задержал руку женщины в своих ладонях дольше положенного, а она и не думала её отнимать и даже ответила ему лёгким пожатием. У Георга потеплело на душе. Но когда они с Михаилом пошли по переулку, его снова охватило беспокойство, и сердце сжалось от какого-то пронзительного чувства – то ли радости, то ли тоски.

– Что это со мной? – удивился он. – Я всегда умел владеть собой…

На следующий день Георг застал Аду в саду за чтением. Она сидела за небольшим столиком под яблоней, ветви которой клонились под тяжестью спелых плодов. Земля вокруг дерева была усыпана крупными яблоками, которые выглядывали из низкой травы красно-розовыми боками. И вновь вспомнился Георгу библейский райский сад – картины Кранаха и Дюрера, на которых изображены прекрасные обнажённые Адам и Ева до грехопадения, не ведающие своей наготы, доверчивые и безмятежные. Художник подумал, что в следующий раз обязательно напишет Аду под этой яблоней, но сейчас ему хотелось изобразить её в старинном кресле у окна или камина, загадочной, царственной.