Борис Цеханович - Детство без Интернета

Прошло несколько дней и мы в один из вечеров, всей семьёй, сидели у соседей, этажом ниже и смотрели по телевизору интересный фильм. И в середине фильма, за окном, за несколько кварталов от нас, в воздух красиво взлетело несколько осветительных ракет.

Все мы прильнули к окнам, завороженно наблюдая плавный полёт зелёных, красных и белых звёздочек, а отец озабоченно проговорил стоящему рядом соседу: – Сейчас пойду, позвоню в милицию. Пусть туда направят экипаж. За неделю ограблено два магазина и сторожа, когда их связывали, говорили, что на них направляли в качестве оружия ракетницу. Может, из неё сейчас стреляли….!? – И у меня тревожно ёкнуло сердце.

Но уже на следующий день совершенно забыл про вечерний эпизод и считал дни, когда Колька принесёт мне финку и я с важным и независимым видом, под завистливыми взглядами друзей буду её полировать. Через два дня, утром к Зданович пришла милиция и через полчаса Кольку увезли. А ещё через два часа, перед обедом, когда я был один дома, неожиданно пришёл отец и сразу сунулся в кладовочку. Долго гремел там железяками, а я, сжавшись в комочек, сидел на стуле в ожидании грандиозной порки.

Через минуту в комнату зашёл угрюмый отец, сел на стул через стол и молча закурил папиросину. Долго молчал, изучающе глядя на меня сквозь дым, потом вполне миролюбиво спросил: – Зачем ты отдал Кольке ракетницу?

Я всхлипнул и плаксиво протянул: – Он мне обещал такую же финку, как и у него….

Отец тихо и без злобы матернулся: – Сказал бы мне, я несколько штук на выбор принёс. И ещё лучше, чем у Кольки, – помолчал немного, – хотя, конечно, я тебе хороших подзатыльников надавал бы. Мал ты ещё для таких игрушек. Но вот потом купил бы тебе хороший перочинный ножик на зависть твоим друганам. А так ты, сын, очень здорово подставил меня. Я даже не знаю, как выкручиваться. Эта ж мелкая шпана, грабанула два магазина. Хорошо хоть без мокрухи….

Отец замолчал, уйдя в свои мысли, а потом, пробарабанив по столу пальцами, поднялся: – Ладно, пошли в милицию.

Идти было минут пять и в четырёхэтажном здании милиции из мрачного красного, почти бурого, кирпича, мне устроили допрос. Я рассказал всё, что знал и слышал от наших взрослых парней, даже не задумываясь, что я их сдаю. Как потом оказалось, они сами, размазывая сопли и слёзы по лицу, во всём признались и только так сдавали уже взрослых, которые серьёзно погрязли в криминале.

Уж не знаю… То ли отца пожалело начальство, а скорее всего быстрое раскрытие двойного ограбления, возврат государству похищенного, арест не только шпаны, но и серьёзных уголовников, всё это в совокупности сыграло в положительную сторону и отца просто отругали и забыли. Но после этого, у меня появился отличный перочинный ножик и отец, оперуполномоченный уголовного розыска на железнодорожном транспорте, стал меня часто брать к себе на работу, на железнодорожный вокзал, где я был часто свидетелем жёстких допросов задержанных за различные проступки и преступления в зоне железнодорожного транспорта.

А вскоре и сам забыл об этом происшествии, тем более, что Кольке суд ничего не присудил. И снова зажил своей детской жизнью, куда входил еженедельный, воскресный поход в кино на детский сеанс в 10:00. Обычно в кинотеатр в сквере имени Кирова. Оооо…, это был не обычный обыденный поход, особенно когда показывали фильм о войне, а целый ритуал, когда заранее к жестяным пистолетам заготавливались в огромном количестве серные пистоны, пацаны сбивались в компании, выбирали на этот фильм командира. И в зрительном зале не садились в кресла, а занимали позиции. Администрация кинотеатра давно махнула на эту традицию рукой и в общем не мешало нам, наблюдая только чтобы мы не преступали определённые границы. В зале тух свет, пацаны застывали на позициях, присев за спинки впередистоящих кресел и не смотрели, а именно наблюдали оттуда за ситуацией на экране. И как только на экране появлялся немец, по залу прокатывался гул возбуждённых детских голосов, команд и открывалась ожесточённая стрельба из пистолетов, заряженных пистонами. Не дай бог, если по сюжету фильма идёт бой и атака наших на немцев, тогда пацаны, стреляя из пистолетов, выскакивали из своих засад и с криком «УРА» по проходам устремлялись к сцене, где был закреплён экран, помогая нашим экранным бойцам добивать немцев.

Один раз, со мной пошёл отец, Ох он потом и смеялся до слёз, рассказывая во дворе соседям: – Я был ошарашен этим бедламом, воплями и даже растерялся, не зная что делать – то ли самому с ними бежать в атаку, то ли наоборот тихо сидеть в кресле, чтобы меня не затоптали или не застрелили с пистона. Но когда включили после окончания фильма свет – по залу прямо плавали сизые космы дыма. Это ж сколько надо пистонов купить, чтобы так задымить!?

Любил ещё, когда меня мать посылала за керосином. В доме у нас была керосинка, аналог нашей электроплитки, только там горели пары керосина. Очень пожароопасная штука, но для того чтобы приготовить или быстро подогреть пищу более чем необходимая вещь в домашнем хозяйстве. И раз в неделю, мать вручала мне трёхлитровый бидон и отправляла в керосиновую лавку за зданием милиции.

Ой…, какой там был запахан, я прямо балдел внутри лавки, где всё было прямо пропитано керосином. Пропускал очередь, становился раз за разом в конец очереди и с наслаждением дышал обалденным запахом. Тогда, конечно, не знали что такое – токсикомания и для меня эта была приятная прогулка. Слава богу, что это было лишь раз в неделю и сам не додумывался нюхать керосин дома, глубоко сунув нос в бидон.

Отложилось в памяти и больница, где провёл 10 дней с диагнозом – потемнение лёгких. Дед Матвей болел когда-то туберкулёзом в лёгкой форме и было подозрение, что я мог тоже подхватить эту тяжёлую болезнь в гостях у них. Но всё обошлось благополучно и в сентябре пошёл во второй класс, а отец уехал к новому месту службы на Урал.

Тут своя история была. Жили мы в Орше скромно, можно было сказать даже бедно. Отец, лейтенант милиции, получал 120 рублей, мать нормировщик в ближайшей колонии 80 рублей. Это был Хрущёвский период, в магазинах ничего не было, везде насаждался культ кукурузы и хлеб был тоже кукурузный. Пока он тёплый и свежий – он ещё ничего и даже вкусный, но через несколько часов превращался в камень и им можно было запросто забивать гвозди. Очень хорошо тот период в своей юмористической миниатюре тогда изобразили известные комики разговорного жанра Тарапунька и Штепсель. Штепсель длинный, Тарапунька короткий. И вот Тарапунька выбегает с сеткой в руке на сцену, якобы куда-то торопиться, а навстречу ему выходит Штепсель.

– Тарапунька, здорово…

– Здорово Штепсель…

– Ты куда торопишься?