Анна Берсенева - Сети Вероники

– Тогда вас послал мне счастливый случай, – сказал он.

– Да? А вдруг я про капельницы вру?

– Думаю, нет.

– Почему вы так думаете?

Алесю разобрало любопытство.

– Интуитивно. К тому же и толика мистики, которая во мне все-таки есть, подсказывает, что это должно быть правдой. Про толику мистики Алеся не поняла, и он, наверное, об этом догадался, потому что пояснил: – Медсестра, которая приходит к моей маме, полчаса назад позвонила и сообщила, что уезжает на неделю и сегодня не придет. Я еду в город, лихорадочно размышляя, где мне срочно найти медсестру, которая умеет ставить капельницы. И встречаю эту медсестру на платформе электрички. Таким совпадениям стоит доверять, по-моему. Потому я думаю, что вы не врете и что вы хорошая медсестра.

– Ну да, неплохая, – кивнула Алеся.

А что ей скромничать? Не замуж выходит. Хотя чтобы замуж выйти, скромничать тем более ни к чему.

– Сможете маме капельницу поставить? – спросил он. – Хотя бы сегодня.

– А назначение от врача есть?

В таких делах Алеся была щепетильна. Мало ли что внешность у этого Игоря Павловича располагающая. Недавно она прочитала документальную книгу про Агнессу, жену сталинского чекиста. И больше всего ее поразила фотография Агнессиного мужа – лицо хорошее, взгляд умный и печальный. Такому то ли на скрипке играть, то ли детей в школе учить. А он людей без счета расстреливал, и сон у него после работы, Агнесса эта вспоминает, крепкий был.

– Назначение покажу, – кивнул Игорь Павлович. – Подписи, печати. Лекарства в аптечной упаковке.

– Я вам тоже паспорт покажу, – сказала Алеся. – И свой рабочий пропуск в больницу.

– Конечно.

Все-таки с москвичами легко. Может, они и холодные, и чересчур прагматичные, но зато никогда не почувствуешь себя неловко. Да – да, нет – нет, всё прямо говорят, и никаких обид и недоразумений.

Дождь наконец начался, под навес сразу набежали люди, и к подошедшей электричке все бросились толпой, чтобы поменьше промокнуть. На краю платформы Игорь Павлович крепко взял Алесю под руку, чтобы ее не столкнули в почти метровый зазор между платформой и вагоном. Внутрь вагона пройти было уже невозможно, и всю дорогу до Москвы они стояли в тамбуре, глядя в исхлестанное дождем окно и разговаривая о всяких неважных, но интересных вещах.

С Ярославского вокзала Игорь Павлович предложил сразу ехать к нему, чтобы и капельницу маме поставить сразу, и Алеся согласилась.

Переулок в пяти минутах от метро «Курская» назывался Подсосенский. Алесе нравились такие названия. Вернее сказать, они ее завораживали, и не столько старинностью, сколько необъяснимостью. В Пинске названия старых улиц понятные, в Минске тоже, а в Москве многие называются по каким-то странным приметам.

Алеся подумала, что этот переулок был Подсосенским всегда, но оказалось, вовсе нет.

– В двадцатые годы переименовали, – сказал Игорь Павлович. – Раньше Введенским назывался, по церкви Введения под Сосенками, вон она стоит. А после революции только сосенки от названия оставили. В свете борьбы с религией.

Дом за чугунной решетчатой оградой тоже не выглядел особенно старым. Очень уж прямолинейный, строгий, без украшений; под сосенками таких домов не строили точно. Но все-таки и чересчур добротный для того, чтобы считать его современным. Потолки в подъезде высоченные, и лестница широкая.

– Дом во время нэпа строили. Это и по стилю понятно – классический конструктивизм, – объяснил Игорь Павлович, когда Алеся сказала про лестницу. – Для советской респектабельной интеллигенции. Сталин своему личному врачу в первом подъезде квартиру подарил. А вот здесь раньше скамеечка стояла между вторым и третьим этажами. В этой нише. Я ее помню еще. Чтобы можно было отдохнуть, если подниматься устал. В детстве очень удивлялся: как это два этажа пройти и устать?

Теперь уже не удивляется, конечно. Но все-таки он поджарый, быстрый и на третий этаж поднялся легко.

В квартире было тихо и как-то сонно. Алеся умела различать жилье, в котором нет молодых людей, это было как раз такое.

– Ты, Игореша? – раздался голос из дальней комнаты.

– Да, мама, – крикнул Игорь Павлович. – Лежи, не вставай. Ванная вон там, – сказал он Алесе. – Мойте руки и приходите в мамину комнату.

В ванной Алеся поняла, что квартира эта очень хорошо отремонтирована, то есть ремонт в ней совсем не заметен: ощущения старческой замызганности нет, но и новодела не чувствуется тоже. Что можно было сохранить, то сохранили, а что пришлось заменить – ванну, краны, – то заменили в схожем стиле.

Моя руки, Алеся посмотрела в зеркало. Собственный взгляд показался ей растерянным, чуть ли не испуганным. Хотя что особенного происходит? Не раз ведь делала платные уколы на дому, как и любая медсестра.

Она поколебалась, какое полотенце взять, и взяла свежее из тех, что стопкой лежали на полке в углу.

– Вот, мама, – сказал Игорь Павлович, когда она вошла в комнату и поздоровалась. – Это Алеся, сегодня она тебе капельницу поставит.

– Спасибо, Алеся. – Старушка улыбнулась. – А то я уже и сама переполошилась, что день пропущу, и сына переполошила. Как курица. Меня Ирина Михайловна зовут.

Она была полная, рыхлая и сидела в подушках на широкой кровати. Но выглядела ухоженно, даже волосы были тщательно покрашены в естественный русый цвет.

Между кроватью и стойкой для капельницы лежали на тумбочке аптечные коробки.

– А можно назначения ваши посмотреть, Ирина Михайловна?

Алеся улыбнулась, произнося это. Таких пациенток она различала сразу. Они действительно готовы переполошиться из-за любой ерунды чуть не до обморока, но так же легко успокаиваются, как только видят уверенность и доброжелательность. Доверчивы они до детскости, и это доставяет им немало бед. Но Алесе такая доверчивость всегда нравилась. Обманывать она никого ведь не собирается, а если человек доверчивый, то он и не лезет с занудными расспросами, и очень удобно не рассказывать перед каждым уколом, не был ли твой отец алкоголиком и какие отметки у тебя были в медицинском колледже.

Капельницы были назначены в поликлинике, лекарства такие, которые Алеся и сама бы назначила для поддержания сердечной деятельности. Ничего особенного, в общем. Если есть во всем этом странность, то лишь в том, почему Игорь Павлович не вызвал медсестру из любой платной службы, которых по Москве миллион с хвостиком.

– Я и сам переполошился слегка, – сказал он.

– Нет-нет, это именно я тебя переполошила! – возразила Ирина Михайловна. – Сам ты не склонен паниковать, и правильно.

– Но Алеся действительно квалифицированная медсестра. – В его голосе не слышалось ни отзвука сомнения. – Так что моя паника оказалась кстати. Неизвестно, кого бы я второпях в интернете нашел.