Светлана Колотова - Амулет

Вспомнил осенью через год. У Руста был мощный скандал. Звонила его мать и орала мне в трубку.

– Спите с всякими шалавами, девок приличных нет, что ли вам? От Руста родила одна курва, подала на алименты и содержание.

– Стесняюсь спросить, уважаемая Роза Анваровна, а я причём? – сказал я.

В ответ был максимально нецензурный мат и проклятие козлов-дружков её распрекрасного сыночка. «Интересно, – подумал я, – махал налево – направо твой сынок, а прилетело мне.

– Не знаю, о чём речь, – тактично ответил я. – Извините, я на работе, – ответил я снова. И пока вешал трубку, услышал визгливый вопль:

– Работает он, сука!

Ого, как её штормит. Мамка у Руста не голубых кровей. Но такой отборный мат был для неё никак не характерен.

– Да уж, что-то случилось у братана, – подумал я и отложил звонок на вечер. На работе реально был запар до жопы в мыле. Руст позвонил после обеда, немного помялся и сообщил:

– Помнишь, ты девку подвозил?

У меня сладко заныло под ложечкой. Я сразу вспомнил ту осеннюю поездку.

– Ну, так вот, она родила от меня. Мать орёт так, что стены трясутся. Ей близко не надо для меня такой семьи.

– В смысле родила, она же малолетка? Ты чего, совсем тупой, сесть хочешь?

У меня на Русте была завязана одна важная поставка, и совершенно не улыбалось таскать ему передачки в тюрьму.

– Так, сиди, где сидишь, – сказал я, взял бутылку вискаря и поехал к новоявленному папашке с искренними поздравлениями.

Руст, несмотря на состояние и прекрасный доход, жил со своей любимой мамой. Эта связка сын-мама была нерушимой, как Великая Китайская стена. Маман его, надо сказать, дёргалась глазом, когда слышала слово “мама”. Я уж не знаю, в каком гробу она спала, но выглядела нашей ровесницей. Дома у них был трындец как напряжён воздух, топор повесь – он никуда не упал бы. Маман его, типа молодая, лютым презёрм презирала кофе, бухло, покурить и валерьянку тоже. Она с ненавистью взглянула на вискарь и так долбанула кухонной дверью, что задрожали стены.

– Трындец! Шлюха эта мелкая взяла и родила! – сказал Руст. – Типа от меня. Мне нафиг этот ребёнок не нужен, я же жениться планировал на дочке мэра. Ну, на хрен мне эта овца сдалась.

Он дрожал и клацал зубами.

– Так ты вроде с дочкой мэра, как только полгода, а эта когда родила?

– На прошлой неделе.

– Ага, получается, ты беременную её бросил?

– Да не бросал я её, дал денег, отвёз в клинику приличную, она заднего дала. Мне вообще это не надо, я даже не уверен, что это мой мальчик.

«А, значит, сына родила», – сделал я вывод.

– А, так хорошо же, наследник.

Зря сказал, Роза влетела фурией и начала орать:

– На какой хер нам нужен этот наследник от помойной кошки? Всю жизнь её содержать и обслуживать?

С трудом она замолчала минут через тридцать. У меня дико разболелась голова, я уехал, сославшись на дела, так и не распечатав виски. Через две недели состоялся суд об установлении отцовства. Я пошёл туда в качестве моральной поддержки Руста, хотя в конце этой, прямо скажем, дерьмовой процедуры, я хотел поддержать несчастную Злобову.

Нищая малолетка, затравленная богатущей Рустовой роднёй, его справка об отсутствии дохода, на фоне нового Поршака – всё было так омерзительно. Омерзительно и неприятно. Позже, когда Руст хвалился своим крутым адвокатом и суммой, которую он отвалил ему, в сравнении с выплатой, назначенной для малолетки, у меня до жути неприятно сосало под ложечкой. Спустя пару недель, покупая вино для своей девушки и вискарь для себя, я увидел упаковку памперсов. “Пипец, там же горячей воды нет в этих домах”, – почему-то подумал я. Купил памперсы, затем пелёнки, подумал и еще купил памперсы. Потом подумал: «Что же такого можно есть на сто баксов в месяц?» (выплата Рустика), – и купил сыр, колбасу, фрукты. Поехал к знакомому подъезду, вспомнил, пока ехал, хомячью привычку, купил чипсы, семечек и сухарики. Злобова скакала бодрая, как конь, белозубая улыбка, рот до ушей, ребёнок дрых в коляске, на Руста не похож абсолютно. Хотя экспертиза подтвердила его отцовство. Вот где унижение, я считаю.

“Нормально так, оптимистично”, – оглядел я поражающее своей нищетой жильё. “Интересно, как здесь зависал Руст, в этой бомжачьей хате, весь такой гламурный до жути?” Подаркам моим искренне обрадовались. Я был поцелован в щёчку, напоён кофе и приглашён заходить в гости. Хорошо. Я был очень рад. Придя домой, я долго мылся в душе, кинул костюм в стиралку, хотел кинуть и ботинки, но вовремя понял, что итальянской коже придёт быстрая смерть. Развалившись на диване, я долго пытался сосредоточиться на чём-то итальянском с Белуччи, но перед глазами стояли длинные пальцы Злобовой без педикюра.

«Не влюбляйся, долбодон,» – сказал себе, закинул глицин и уснул.

За эту зиму я ещё несколько раз съездил к ней, отвозил еду, памперсы, иногда игрушки. Ребёнок рос точной копией Руста, но мне не нравился совершенно. Очевидно, ещё и потому, что тот умудрился кидануть меня на неприличную сумму, поганец, и свалить со всеми потрохами к конкуренту. Многолетняя дружба окончилась раз и навсегда. Честно, было даже и не жаль. Человек своего ребёнка предал, чего ждать для меня. Я так устал от этих воспоминаний, прилёг, уснул, разбудила медсестра. Пришёл мой друг Артур со своей тётей или старшей сестрой. Я знал, что её зовут Марта.

– Привет. Ты чё пугаешь? – проворчал Артур, – знакомься – Марта.

– Наслышан, – ответил я.

В нашем небольшом городе Марту знали, и особо к ней не лезли. Богатая, холёная, вхожая хоть в катран, хоть в мэрию. Никто толком не знал, каким образом она зарабатывала, но мужики вокруг неё опасались крутиться. Она держала ювелирный магазин и антикварную лавку. Не особо много по доходу, учитывая её образ жизни и манеру ходить в тапочках из соболей. Поговаривали, что она то ли мистик, то ли ведьма. Но лишние движения в её сторону не делал ни местный криминал, ни местная власть. Она не поздоровалась, просто села рядом на мою кровать, достаточно бесцеремонно меня отодвинула, сказала одно слово:

– Осень.

– Осень…

– А ты за ней не пошёл?

– Нет, – ответил я, – я уже несколько лет не иду за ней.

– Откуда ты знаешь? – удивлённо спросил я, заметив краем глаза, что Артур тихонько ушёл.

Это был мой фетиш. Осень. С ранней юности я обожал это время года. Листопад, бабье лето, туманные утренние зори, как из пелены вырывающееся солнце, вечера, когда рано темнеет и резкий холод пощипывает лицо. Я, как больной, в это время шёл за ней, ехал в Новосибирск в конце августа, затем Екатеринбург, Уфа, Нижний Новгород, Питер, Прага, Париж, Барселона… Я шёл за осенью, ловил её запах, завершал в Стамбуле. Это был мой релакс. Последний раз это было три года назад.