Сергей Борисенко - Книжный шкаф

Шкаф был большой, очень большой, даже огромный. Таких, сейчас, точно, не делают, да и вряд ли когда-нибудь делали. Он был, выражаясь современным языком, «самопальный». Его построил мой дед.

Дед не был краснодеревщиком, но, по всей видимости, был хорошим плотником. У моих родителей в квартире были кухонный стол-тумба, буфет, этажерка и этот шкаф, вышедшие из-под умелых его рук.

Построил его дед по двум причинам.

Первая причина заключалась в банальном отсутствии мебели в магазинах.

После войны прошло совсем немного времени и страна, напрягая все свои силы, решала другие, более насущные вопросы: надо было восстановить промышленность, сельское хозяйство, чтобы страну вдоволь накормить и хотя бы во что-то одеть. А мебель?.. Ну, что мебель, «не графья», обойдутся, как-нибудь. Вот её в продаже и не было.

Вторая причина тоже банальная, хотя и не совсем.

Дед, так же как и мои родители, очень любил читать. Он всегда выписывал газеты, приобретал журналы, если в них попадалась публикация на интересную для него тему, покупал книги, так же из числа заинтересовавших его и таковых у него было три полки в шкафу. Что вызывало большое неудовольствие бабули. Она была безграмотная, совсем не умела читать и для неё приобретение книги – пустая, никчемная трата денег.

А вот у моих родителей книги постоянно появлялись новые, они книгами дорожили и никогда их не выбрасывали. Напротив, они собирали свою домашнюю библиотеку.

На полку книга попадала лишь после того, как оба родителя её прочли. Поэтому, я и сейчас могу с большой долей уверенности сказать, что свои книги мои мама и папа прочли все до единой! Так вот, видя такую большую любовь к книгам моих родителей, дедушка построил этот книжный шкаф.

Это был не просто шкаф, это был шкафище, монстр! Эдакая громадина, из цельных досок, на боковых, и, даже на задней стенке. Передние двери были изготовлены легкими и застекленными почти во всю высоту.

Сделал его дед без особых витиеватых украшений. Но он был составным из двух частей: верхняя часть, как таковой шкаф для книг. Три отделения. Два одинаковых, каждое на пять полок в высоту, на каждой, книги стояли в два ряда и по 12-15 томов в ряд. Среднее отделение на четыре полки, но по длине каждая полка была раза в полтора длиннее боковых, а получившийся большой просвет между полок позволял там хранить книги увеличенного формата, скажем энциклопедию.

Вся эта махина устанавливалась на мощное строение, типа комода. Этот комод возвышался над полом почти на метр, и имел три ряда по три выдвижных ящиков.

Это чудище он покрыл морилкой темно-красного цвета, а поверх прошелся бесцветным лаком.

Целиком всё сооружение мне, в детском мозгу, напоминало Мавзолей Ленина на Красной площади в Москве. Хотя, к тому времени я ещё в столице не бывал, но видел множество фотографий и даже парад из Москвы. Представлял, что Мавзолей у Кремлевской стены смотрится примерно так же, как наш шкаф вдоль стены комнаты: массивный, темно-красный, без каких-либо излишеств небоскреб с блестящими стенами, за которыми таится столько всего…

Вот открываю дверцу левого отсека.

Это место специальное. В том смысле, что здесь собраны были все авторы, которых мы изучали в школе на всем протяжении своей учебы. Причем у родителей это были не разрозненные книги, а полные собрания сочинений авторов.

Вот полка с книгами Л.Н.Толстого. Книги в хорошем коленкоровом переплете серо-стального цвета. В заглавии книги и на корешке одинаковыми печатными буквами красуется имя автора. Здесь всё! В четырех томах «Война и мир», два тома «Анна Каренина», «Воскресение», «Севастопольские рассказы»…

Когда-то в школе нам пытались донести до сознания всю глубину этих произведений великого автора.

Мы же читали роман – эпопею выборочно: парни – батальные сцены,

девочки любовные. Объединяло нас лишь то, что все безоговорочно должны были выучить наизусть описание дуба осеннего и дуба весеннего. Но ничего! Почерпнутых от преподавателя знаний всё же вполне хватало на написание сочинения по этому произведению.

И лишь в тридцатилетнем возрасте сумел по- настоящему осилить эту махину.

А вот Анна Каренина никогда не была любимой героиней.

Нам объясняли, что она – жертва общественного мнения. Сама ни в чем не виновата. Единственный её небольшой грех состоит в том, что она полюбила другого мужчину, будучи замужней женщиной. А вот общество всё прогнившее, сами все имеют любовников и любовниц, но это не афишируют, хотя, с дугой стороны, все знают об этом. Ситуация была таковой, что все парни были возмущены, а девочки были на её стороне.

Прошло много лет, и вот на советских экранах появился художественный фильм под названием «Единственная». Историю эту описал В.М. Шукшин в повести «Дурь». Но повесть прочло мало народу, а фильм посмотрела вся страна. Проблема была поднята та же и реакция точно такая же, что и на роман Толстого. Мужчины все осуждали героиню, а женщины жалели и утверждали, что она хорошая, любит только своего мужа, а изменила ему из женского сердоболия. Помирить две части человечества сумел лишь другой фильм – «Романс о влюбленных».

На другой полке ярко-желтый, как яичный желток, восьмитомник А.Н. Толстого. Вот два самых затертых тома – это прочитанные моими родителями и, возможно неоднократно, затем, следом, братом, сестрой и мной «Петр первый», а крайним в ряду стоит не менее затертый том, в котором напечатана фантастика: «Аэлита», «Гиперболоид инженера Гарина» и любимая многими поколениями советских детей сказка «Золотой ключик, или Приключения Буратино».

Отдельно выделялись два тома, из которого всегда торчали бумажные закладки. Это были самые важные места, которые необходимо было знать при изучении романа «Хождение по мукам». Это, конечно, не эпопея, поскольку он описывает значительно более короткий промежуток времени, чем «Война и мир», но серьезность его изучения требовалась не меньшая,

так как описывал самый тяжелый для страны период – Гражданскую войну.

На соседней полке в светло-сиреневом одеянии стоят тома самого любимого автора моей мамы, её земляка Михаила Александровича Шолохова: «Тихий Дон» в четырех томах, два тома «Поднятой целины», незавершенный роман «Они сражались за Родину», «Донские рассказы», повести, очерки, переписка…

Конечно, странно было, что Нобелевскую премию ему присвоили за роман «Тихий Дон», а мы изучали в школе «Поднятую целину». Скорее всего, слишком сложно было в столь субтильном возрасте воспринять метущуюся душу главного героя, да ещё и описанную с точки зрения такого же метущегося человека.