Андрей Сулейков - Железногорск. Это моя земля. #киберпутеводитель

– Зачем вы нас учите? Нам ведь ничего не светит.

– Вы себя недооцениваете.

– Мы знаем. После интерната всё равно только в колледж куда-нибудь. Нам артистками не быть.

А сами смотрят так: ну, скажите что-нибудь, переубедите нас, что мы сможем, что нам улыбнётся судьба, мы поверим, вы только убедительно скажите, как взаправду, мы разрешаем, обманите, вы же учите нас играть, вот и сыграйте…

Как-то пришла на занятие одна Маша. Все остальные заняты. Кто вещи получал, к кому посетители пришли, кто-то дежурил.

– А никого не будет сегодня.

– Да? Жалко. Ну ничего, мы с тобой позанимаемся.

– А так можно, со мной одной?

– А почему нет?

И стали мы с ней играть в разные слова, разные предметы, людей, да животных показывать, а потом просто разговаривали.

Круглые глаза, светлые волосы, ну это совершенно не важно, может, этот облик я придумал, чтобы запутать вас, главное, что есть в этих глазах: понимание, ум и улыбка. Не ехидная, саркастическая, злая или заигрывающая, нет, такая, ну как у Гагарина, наверное.

– Не твой, – спрашиваю, – брат ходит ко мне в младшую группу.

– Мой.

– Двое вас…

– Нет, нас трое, трое в интернате, ещё есть братик.

– А ты самая старшая?

– Нет, у меня есть ещё старшие братья.

– Сколько же вас всего?

– Восемь.

– И все в интернате?

– Нет. Трое, самые младшие с мамой. А старшие двое с папой.

– А…

– А маму лишили родительских прав, – Маша продолжает улыбаться. И я улыбаюсь. Чувствую себя идиотом. А что мне делать, перестать?

– И у неё всё равно трое младших осталось?

– Ну да, они потом родились, когда меня в первый раз в интернат забрали.

– В первый раз? – еле успеваю следить за развитием Машиной жизни. А ей ведь не так много лет, первый десяток человек на Земле прожил.

– Ну да, в первый раз. Потому что потом меня с братьями взяли в приёмную семью.

С одной стороны, стоит ли дальше продолжать этот разговор? С другой стороны, и остановиться как-то странно, вдруг ей покажется, что её судьба мне не интересна? Мне очень не хочется ее ранить. Никогда не ходил по минному полю, но не могу удержаться. Очень осторожно делаю следующий шаг.

– А что там, в приёмной семье случилось? Почему ты сейчас не в семье?

– А к нам однажды приехала опека…

– В приёмную семью?

– Да. Прямо на Пасху.

– На Пасху, в праздник? Пасха же в воскресенье бывает, и они в выходной приехали?

– Да, говорю же, на Пасху. А папа был пьяный. Он к соседу ходил, и они отметили вместе. А тут опека приехала, а мама как раз тоже в гости ушла. И нас забрали.

Молчу. А что говорить?

– У приёмных родителей забрали? – уточняю.

– Да.

– Ну, вы, наверное, недолго у них прожили?

– Три года.

– Три года? – я не скрываю удивления. – Погоди, Маш, а во сколько же тебя взяли в приемную семью?

– Когда мне четыре было. Три года в приемной семье, и еще три года снова здесь, в интернате.

Брал ли кто-то её еще домой, не спрашиваю. Очень мала вероятность, что кто-то возьмёт сразу троих детей. Тем более при живых отце и матери, и при том, что однажды их уже брали и вернули в интернат.

– Жалко, что они не приходят.

– Кто?

– Ну, приёмные мама и папа. Они хорошие, просто так вышло.

Я не знаю, что сказать, что сделать, как передать своё сочувствие. Всё стараюсь вложить во взгляд. Не жалость, не ужас, циничное «так оно всегда и бывает», а именно сочувствие: я человек, я понимаю, стараюсь понять, что ты переживаешь. Я пока не знаю, как помочь, но, поверь, я верю в тебя, потому что, когда человек так улыбается, и так смотрит, и так свободен, и так открыт, и после всего, что пережил, этот человек сильный по-настоящему, и у такого человека, всё в жизни должно получиться.

Да я бы взял, но у меня уже двое. Да и жена сойдет с ума. Нет, она поймет, но я не могу на неё еще больше взваливать, потому что за этот гуж берутся вдвоём…

Как взрослые могли допустить, чтобы она оказалась здесь и сейчас в такой ситуации? Опять же, кто я такой, чтобы обвинять и сетовать.

– А почему вас всех родной папа не возьмёт?

– А он и так двоих старших взял. А нас – ему жилплощадь не позволяет. У него же там жена есть, а у нее тоже дети, а дом у них небольшой.

Я боюсь спросить: «А навещают ли её со старшими братьями?» Переформулирую:

– Тебя на выходные, праздники берут домой?

– Нет.

Что еще спрашивать? О чем говорить.

– Хочешь ещё позанимаемся, поиграем?

– Давайте! – отвечает весело.

Эта группа, да и все остальные, вообще любят играть. Они уходить с занятий не хотят, даже на полдник, хотят играть дальше.

Вы только поймите правильно. Я это написал, не чтобы что-то для этой девочки попросить, или для других. Или осудить кого-то: вот, мол, какое у нас общество, какие у нас попадаются экземпляры. Я делюсь с вам тем, что меня поразило, а что с этим делать, я не знаю. И что дальше будет, не знаю. Знаю только, что во вторник снова пойду к ним на занятие. И на Пасху позволю себе только один бокал.

Справка об объекте

Детский дом, адрес: 662970, Красноярский край, ЗАТО г. Железногорск, ул. Восточная, д.19А

Краевое государственное казенное учреждение для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей «Железногорский детский дом» изначально создавался по принципу семейного проживания. В нем всего 8 групп квартирного типа, в которых проживают по 8 разновозрастных и разнополых детей с 7 до 23 лет. В настоящее время это один из лучших детских домов Красноярского края.

Бабашинская Наталья. Родилась 13 июля 1977г. в пос. Подгорном (Красноярск-35). После окончания ККИ им Иванова-Радкевича работала в музыкальной школе преподавателем, позже – в театре г. Железногорска. В разные годы писала стихи, песни, статьи. Увлекалась различными видами рукоделия: вязанием, вышиванием, макраме. Любит природу, путешествия, походы в горы, сплавы по рекам, вечерние костры. В настоящее время работает менеджером в МП ГТС г. Железногорска. Замужем, двое детей.

В одном маленьком, но очень уютном посёлке жила девочка, назовём её Лина. Она росла в самой что ни на есть обыкновенной семье: папа, мама и брат.

Малышке повезло – она росла в окружении любви и заботы. Как и другие дети, она играла, танцевала, рисовала, но больше всего любила петь. В жизни и сердце девочки светило солнце, она любила весь мир, и он отвечал ей взаимностью.

Родной посёлок Лины в то время назывался очень сухо – Красноярск-35. Поселок был красивым, чистым и ухоженным. Столько всего: ледовый дворец, бассейн, лесные горки за оврагом и озеро, не хватало только храма Божьего. И когда Лине захотелось покреститься, и она поделилась своим желанием с мамой, креститься поехали в Красноярск. Семья не была верующей, и такая необычная просьба удивила родителей, но препятствовать не стали.