Татьяна Волхова - Северный мир. Млада

Я открыла глаза. Колдунья стояла у окна, а я продолжала сидеть на стуле. Я даже не услышала, как она переместилась.

– Как хорошо! ― прошептала я.

Женщина обернулась и посмотрела на меня как-то по-особенному.

– Я не ошиблась в тебе, ― сказала она. ― Я передам тебе знания, которые ты сможешь вынести. А пока ложись спать, ночь за окном, через лес идти опасно. Даже мои друзья не спасут тебя.

– Но мне надо домой, ― с испугом сказала я, представляя, как родители не могут меня найти во дворе.

– Кто тебя хватится? ― усмехнулась колдунья. ― Искал ли тебя кто-то вчера или позавчера ночью?

– Нет, ― тихо ответила я.

– Вот и в эту ночь не будут. Они уверены, что ты прячешься от людских глаз в сарае. Утром я разбужу тебя до первых лучей солнца, успеешь к рассвету во двор вернуться, ― сказала колдунья и постелила мне на лавке у печи.

Утром я проснулась ещё до восхода. Колдунья что-то варила, и от этого шёл потрясающий аромат. Я никогда такого не чувствовала. И даже зажмурилась, чтобы сильнее впитать его душистый поток.

– Проснулась? ― не поворачиваясь ко мне, спросила женщина.

– Да, доброго вам солнца, ― ответила я. ― Как у вас вкусно пахнет!

– Это блинчики с лавандовой мукой, слышала о такой? ― усмехнулась колдунья.

– Нет, так бывает? ― удивилась я. ― Лаванда же просто цветок.

– Это не просто цветок. Лаванда настоящий целитель, ― был ответ. ― Что разлеглась, вон утро какое, скоро солнце встанет, тебе домой пора, а мне травы собирать.

Вдруг я поняла, что впервые за долгое время хорошо выспалась и отдохнула, как будто все печали сбросила.

– Можно, я буду к вам приходить? ― осторожно спросила я.

– Приходи, не мне тебе запрещать, ― ответила женщина. ― А не боишься, что от тебя все в селении отвернутся?

– От меня и так все отвернулись, мне терять нечего, ― сказала я.

– Через год волосы отрастут, и опять невестой станешь. А если со мной кто тебя увидит или заподозрит, что ко мне бегаешь, так побоятся с тобой связываться. Женщины в вашем селении хоть и приходят ко мне, как беда в их дом постучится. Но как отпустит ― так ненавидят и сторонятся, ― прозвучал ответ.

– А зачем же вы им помогаете, раз они такие неблагодарные? ― удивилась я.

– А как не поможешь? Придёт иная, слёзы льёт: муж у неё к соседке повадился, или корова захворала, детишек кормить нечем, или парень лю́бый внимания не обращает. И рыдает, пока не помогу. А как всё наладится, так мужиков в лес посылают, на волков моих капканы ставить, ― сказала колдунья.

– А как вы с волками общаетесь? ― не утерпев, спросила я.

В этот момент хозяйка развернулась ко мне и проговорила:

– Ишь, какая любопытная, всё ей знать надо. Придёт время, сама поймёшь. А пока ешь и бегом на свой двор. Солнце уже показалось. Твои сейчас встанут, а у тебя вода не ношена.

Я перекусила невероятно вкусными блинами с лавандовой мукой и бегом помчалась к дому. И так легко мне было в просыпающемся лесу, как будто оберегал меня он, наполнял своими звуками и запахами раскрывающейся листвы.

Глава 2

Колдовские дела

С того дня я начала прибегать к колдунье. Она сама говорила, когда можно прийти, когда нет.

– Завтра твой отец дома останется, весь день с тебя глаз не спустит, ко мне не ходи, ― говорила женщина.

– Да как же останется, ему в поле надо, ― отвечала я.

– Не спорь со мной, мала ещё спорить, ― отвечала колдунья, ― а вот через две ночи уедет он и не быстро воротится, тогда и придёшь.

И правда, всё случилось, как сказала старуха. Батюшка на завтра немного захворал, в поле не пошёл, по дому ходил, смотрел, проверял, меня постоянно кликал. А через две ночи пришли его на ярмарку звать, да ехать сразу надо, батюшка снарядился и отбыл.

Я только диву давалась, как чётко исполнились слова колдуньи. Страшно мне было, но всё равно ходила я к ней. Столько всего она мне рассказывала.

Травам разным научила: как отличать, когда собирать, какая травушка от какой хвори: что жар снимет, что грусть прогонит, что на ноги после поднимет, а что и ребёнка вытравит. О последнем она мало говорила, но я всё запомнила.

«Да какая она колдунья, ― думала я. ― Обычная женщина, только природу хорошо знает, чувствует её, я вот тоже травы отличать начала, распознавать их с закрытыми глазами, я что, тоже колдунья?»

Поверить в это я не могла, поэтому решила, что живущая в лесу женщина просто изгнана из селения и вынуждена быть одна в глуши. Почему с ней так произошло, я не знала, а спросить боялась.

Зато вовсю постигала науку, которую она щедро мне раскрывала. Подойду к холму, соединюсь с растениями, как старуха в первый день учила, и спрошу: где та трава, что мне нужна? И чувствую, что вон там она на склоне. Открою глаза, подойду к указанному месту ― и правда, там травка нужная растёт.

«Каждый так может, ― думала я. ― Что здесь сложного?».

Однажды, когда я рассматривала большую книгу с рисунками трав, что лежала в лесной избе на полке, ко мне подошла хозяйка избы:

– Давай спрячься да сиди тихо, ― сказала она. ― Пока я не скажу, не выходи. И звука не подавай.

– Что такое? ― спросила я.

– Тимира идёт, не надобно вам у меня видеться, ― ответила женщина.

Тимира была единственной женщиной-старейшиной в нашем селении, это считалось большой честью, все остальные старейшины были мужчинами. Я всегда с благоговением смотрела на неё, Тимира казалась мне недосягаемой в своей силе и величии.

«Что такой властительнице нужно в избушке колдуньи?» ― думала я.

Спрятавшись за печкой, я укрылась пёстрым покрывалом и приготовилась не дышать. Долгое время ничего не происходило. Я даже подумала, что колдунья пошутила надо мной.

Но на крыльце раздались шаги, и дверь распахнулась. Я не видела, но почувствовала появление статной, властной женщины.

– Здравствуй, Тимира, ― спокойным голосом сказала колдунья. ― Что в дверях стоишь? Обратно всё равно без моей помощи не уйдёшь.

Дверь закрылась. Я скорее почувствовала, чем увидела, что женщины сели вокруг стола друг напротив друга.

– Я к тебе за зельем, ― услышала я голос Тимиры.

Он звучал не так громко и раскатисто, как обычно. И был скорее просящим, нежели властным.

– Я тебе говорила, что часто пользоваться этим снадобьем нельзя, хуже будет, ― ответила колдунья.

Её голос тоже изменился. Со мной она разговаривала по-отечески, порой даже мягко. Сейчас же я слышала в её тоне каменные нотки.

– Хуже уже не будет, уходить он от Смиляны собрался. Считает, что она виновата в его мужском бессилии, ― ответила гостья.

– А что, разве не виновата? ― спросила колдунья.

– Не вспоминай, что было, то было. Не могу я допустить, чтобы от моей дочери муж ушёл, позора на всё селение будет, ― сказала Тимира.