Валентина Ми - И вздохнула она, легко и свободно

Его слова как ядовитые иголки вонзались в женщину. Ей было больно, стыдно и неприятно слышать, что вот такой никчёмной неудачницей она выглядела со стороны. Анна была зла на себя, но сорвалась и резко ответила ему: что у неё есть муж и чтобы он не смел больше подходить с такими предложениями.

Вскоре Валентин перешёл в другой отдел и старался не показываться на глаза. Тот короткий разговор не забывался. Однако разорвать отношения не решалась, жила по инерции, но чувствовала, что внутри накапливается тяжёлый, неприятный осадок от неопределённости её семейного статуса. Кто она? Жена, подруга, любовница? Но к его подлому и неожиданному уходу девушка просто была не готова и тяжело восприняла это.

И вот сейчас, раскрывая эпизоды своей жизни постороннему человеку, Анна будто заново всё переосмысливала прошедшие годы.

Она подняла на Жору всё ещё влажные от слёз синие глаза и тихо спросила:

– Как ты дошёл до моих дверей? Я должна поверить в новогоднее чудо?

– В чудеса верить надо, особенно нам, взрослым, чтобы жизнь не казалась пресной, скучной. Но в твоём случае, Анюта, всё очень просто, я увидел тебя на улице: поникшую, растерянную. И понял, что в Новый год ты останешься одна. У меня с детства так, если увижу затравленность, загнанность в глазах, хочется подойти, встряхнуть человека и спросить: что случилось? Очнись!

– Ты психолог? Откуда в тебе это желание помочь людям?

– Я полицейский, причём потомственный. И батя, и дедушка у меня в милиции работали. Мы из Тернополя. Десять лет как в Москве живём. А в вашем городе я по делам службы. Новый год планировал встречать с коллегами. Но ничего, я ещё успею, три дня в запасе.

Он немного помолчал, глядя на мирно горящие свечи, и продолжил:

– Если есть во мне что-то хорошее, то это от моих родителей. А семья у меня уникальная. Отец русский, мама – цыганка. Женщина – красоты неописуемой. Тридцать лет вместе, а всё надышаться друг другом не могут. А мои две сестрички… – тёплым блеском полыхнули его глаза. – Если их отправить на конкурс красоты, то призовые места им обеспечены.

Он говорил о родных с такой сердечностью, что Анна невольно заулыбалась. И почувствовала некую лёгкость в душе, будто растворился и смылся тоскливый, горький комок боли, обиды, разочарования. И, кажется, можно вдохнуть полной грудью.

– Я тоже очень люблю своих родителей, брата. Но меня так опекали…

Анну это утомляло, тяготило. Они не понимали, что подавляют её своей заботой, назиданиями: "Чтобы в девять часов дома была… А с кем ты так долго разговариваешь по телефону? Куда ты идёшь? Когда вернёшься?" Она просто задыхалась от всего этого. Получив диплом, заключила контракт с издательством другого города и поставила родителей перед фактом.

Уже живя самостоятельно, девушка поняла, что совсем не умеет выстраивать отношения с мужчинами. Внутри таились скованность, застенчивость, робость. И задумываясь над этим, Анна понимала причину. Игры юности – свидания, расставания, девичьи мечты, лёгкие влюблённости – прошли мимо неё. Если что-то в прошлом ускользнуло, то потом появляется чувство странной обделённости в жизни. Наверстать упущенное, трудно.

Ей было так легко раскрывать свою душу этому чудному "Деду Морозу".

Она продолжала рассказывать о себе. Родители водили её на всякие курсы, секции. Три года занималась в балетной студии, ходила в художественную школу, окончила музыкальное училище. И вот за всеми этими занятиями, кажется, пропустила нечто важное в том периоде своей жизни.

– Я не приобрела нужных навыков, не имела опыта общения, – рассказывала Анна. – И когда Женя легко, непринуждённо, весело предложил: "А давай будем жить вместе…", – мне показалось, что это мой человек, моя половинка.

– Ну и что плохого в родительской опеке? – прогремел голос Жоры. – Я тоже опекаю своих сестёр. Если их в девять вечера нет дома, начинаю засыпать сообщениями: "Где, когда придёте?". А ты не думала о том, что тебя не контролируют, а беспокоятся. Пусть лучше надзор, опека, чем полное равнодушие и холод со стороны близких. Уж я-то знаю, как безразличие родителей отражается на дальнейшей судьбе человека. Гораздо хуже, когда дети растут как сорняки.

Он посмотрел на девушку и уверенно кивнул:

– Так что Анна, ты счастливая. Сама же говоришь: записывали тебя во всякие кружки. Зачем? Чтобы ты, позже, определилась, что тебе ближе. Мне по работе приходилось сталкиваться со всякими надломленными, изуродованными, скукоженными душами взрослых людей. Это страшно, когда в детстве ты никому не нужен. А если дали тебе заряд любви, то уже потом легко можно шагать по жизни с песней, преодолевая барьеры. И он неожиданно затянул своим сочным басом.

Ой, и я знаю эти стихи, – улыбнулась Анна. – Импровизирую на ходу, – и она запела таким красивым, чистым, звонким сопрано, что Жора замер на несколько секунд, слушая её.

– Голос у тебя обалденный с удивительной эмоциональной окраской, вот уж не ожидал. Кажется, ты выбрала не ту профессию. Вот эта песня просто создана для тебя.

Он пел, глядя на неё, видимо, намекая, предупреждая. Анна слушала и думала: "как хорошо, что я не захлопнула дверь перед ним".

И будто волшебным веером взмахнули перед её лицом. И выглянула, высветилась ослепительная женская красота. Очаровательные ямочки засверкали на щеках. Густые, каштановые волнистые волосы обрамляли изящный овал лица. Огоньки от мерцающих свеч сверкали и веселились в синих глазах с длинными, почти чёрными ресницами.

– Жора, – спохватилась Анна. – Мы пропустили встречу Нового года.

– Почему же, мы очень даже его хорошо встретили. Вот ты уже улыбаешься.

…А после они включили телевизор. Стали обсуждать весёлые волны новогодней передачи. Кем-то восхищались, над кем-то посмеивались. Вспомнили Эльдара Рязанова, и его шедевр "Иронию судьбы". Кто же теперь поверит в Новогоднее чудо, если во второй части он позволил другим, бесталанным режиссёрам, исковеркать светлую и чистую идею фильма. И можно ли влюбиться в героя Хабенского, глядя на его пьяное, лоснящееся лицо, а ведь как обаятельно сыграл Андрей Мягков.

Это не фильм, а как говорили некоторые критики "помесь супермаркета с балаганом", реклама майонеза, шоколада, алкоголя, а в промежутках что-то странное. Родители поиграли в любовь и разошлись. Теперь очередь за детьми.