Дмитрий Шадрин - Картофельный обряд

Скорик опять и все с тем же испугом посмотрел на незнакомца. Скорику хотелось выскочить из машины и бежать со всех ног.

Но по ледяным мертвящим глазам незнакомца, Скорик понял, что лучше оставаться в «четверке», служа опорой для Палёнова и придерживая его левой рукой. – Ну, так что?

– В другой раз, – сказал Скорик.

– А-а… Понятно, – и разболтанной походкой, весь как на шарнирах, подергиваясь, взмахивая руками и дрыгая ногами, словно картонный паяц или как будто через него пропускали электрические разряды, Виталик отправился в дежурную аптеку за очередным пузырьком.

Скорик проводил его завистливым тоскливым взглядом. «Четверка» оставила шарнирного Виталика позади и завернула за угол.

Мимо с воплями и мигалками промчались полицейские машины и кареты скорой помощи. Незнакомец прибавил звук автомагнитолы. Моцарт оглушил, и Скорик захотел заткнуть уши ладонями. Но не осмелился.

Проехали мимо серой закованной в бетонные плиты набережной, свернули на старый узкий мост, оставили позади центральный рынок, по объездной дороге добрались до спального района; мимо проплыл гипермаркет «Все для ремонта»; выехали на трассу.

Навстречу, клубясь, надвигались серо-синие тучи. Моцарт заглушал гул, скрип и скрежет «четверки» и брал на испуг. От «Концерта для фортепьяно с оркестром №20 ре минор» у Скорика мороз пробегал по коже.

Прислонившись к дверце, Палёнов остекленевшими неподвижными глазами смотрел на лоскутное одеяло полей, на березы, которые обрамляли дорогу и напоминали призраков в белых саванах.

Время от времени Палёнов прижимался к Скорику или же он наваливался на спинку переднего сиденья и упирался в нее лбом. Тогда Скорик, внутренне содрогаясь, поправлял Палёнова, и тот продолжал таращиться куда-то в никуда.

Проехали мимо деревеньки.

Вдалеке матово запестрели крыши дачных домиков. «Волчья тропа», – прочитал Скорик на указателе. «Четверка» свернула на проселочную дорогу.

Палёнова качнуло, и он привалился к Скорику. Палёнов попахивал подгнившим картофелем. Передернувшись, Скорик оттолкнул от себя Палёнова, и тот стукнулся головой об окно.

По днищу загрохотали комья земли, щебенка. «Четверка» двинулась по узкому проезду между заброшенными дачами. Зашуршала высокая густая трава, заскрежетали и захлестали ветви о машину.

«Четверка» проехала через открытый ржавый шлагбаум и остановилась у калитки одной из дач. Незнакомец заглушил двигатель и наконец-то выключил Моцарта. И тогда Скорик услышал, как тревожно погромыхивают обрезки пластиковых бутылок нахлобученные на штакетины забора.

Сняв проволочную петлю со штакетины, незнакомец открыл калитку. Незнакомец, словно кость собаке, бросил Скорику пару фраз. Скорик вытащил Палёнова из машины и, схватив за ноги, поволок по земляной заросшей травой дорожке. В остекленевших глазах Палёнова отражалось и прыгало хмурое небо.

Скорик доволок Палёнова до покосившегося крыльца дощатого домика. Под разбитым окном стояла ржавая бочка, наполненная дождевой водой. За яблоней белела ванна. Заросли малины зашуршали и шевельнулись. Оттуда вышла черная кошка. Она посмотрела на Скорика зелеными глазами, обнюхала лицо лежащего на земле Палёнова, потерлась о ногу незнакомца и задумчиво мяукнула… Она зашла вслед за незнакомцем в домик.

«Надо бежать!» – подумал Скорик. Но страх сковал его. Колеблясь и медля, Скорик боязливо и затравленно стал озираться, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу, готовясь вот-вот сорваться с места и сломя голову кинуться прочь. И вот он вроде бы собрался с духом и даже дернулся. Но в этот момент перед ним, как из-под земли вырос незнакомец и протянул Скорику штыковую лопату.

Черенок лопаты покрывал резной узор из каких-то символов и знаков. Скорик, у которого от страха все помутилось в голове и тело стало ватным, как загипнотизированный, взял лопату и последовал за незнакомцем на заросший травой участок за домиком. Тихо урча и мяукая, черная кошка путалась в ногах незнакомца. Остановившись на краю участка, незнакомец пробормотал что-то и ногой подтолкнул кошку. Кошка мяукнула, как бы отвечая. Она прошла по грядкам и остановилась рядом с круглым врытым в землю ржавым баком с темной водой. Кошка посмотрела на незнакомца и мяукнула.

– Копай там, – сказал незнакомец.

Скорик подошел к черной кошке. Кошка сверкнула на него зеленью глаз, мяукнула, сорвалась с места и исчезла в густых темных зарослях. А Скорик стал копать.

Скорика потряхивало, особенно дрожали руки, а нога то и дело соскальзывала с заступа или не попадала на него. «Еще немного, еще чуть-чуть!» – прозвучал в голове Скорика насмешливый голос Комолых.

В ушах шумело, сердце колотилось, его стук отдавался в висках. Скорик обливался холодным потом, чувствуя на себе леденящий взгляд незнакомца. Это взгляд сковывал и обессиливал Скорика. Из темных зарослей малины поблескивали зеленые кошачьи глаза, наблюдавшие за Скориком.

Земля оказалась мягкой и податливой. Скорик слишком быстро рыл яму. Яма как бы сама собой расширялась и углублялась, втягивая в себя Скорика. Он подумал, что в этой яме и ему найдется место. «Неужели это все?» – вспомнил Скорик последние слова Палёнова. Он машинально и как заведенный продолжал копать.

– Хватит, – сказал незнакомец. Скорик замер и уставился из ямы на незнакомца. – Тащи его сюда.

Скорик кивнул, вылез из ямы, дошел, прихрамывая до крыльца, схватил Палёнова за ноги и доволок его до края ямы. Палёнов застонал и зашевелил руками. Содрогнувшись, помертвевший Скорик отшатнулся от ожившего Палёнова.

– Он… того, – Скорик округлившимися глазами посмотрел на незнакомца, потом на кошку, которая точно зеленоглазый сфинкс сидела поодаль и наблюдала за происходящим. – Он ведь это…

– Придется тебе его успокоить.

– Успокоить? – не понял Скорик. – Как это?

Незнакомец поднял лопату и протянул ее Скорику. Скорик попятился и отрицательно замотал головой.

– Я не могу… Нет… Это уже того… Не в какие ворота… – запинаясь и отнекиваясь, забормотал Скорик.

– Тогда мне придется успокаивать вас обоих, – незнакомец странно поглядел поверх головы Скорика.

Тот схватил лопату и занес ее над головой распростертого на земле Палёнова. Замахнулся и замер. Лопата задрожала в руках Скорика. Лицо его скривилось и сморщилось, словно он вот-вот заплачет.

– Ну же! – поторопил незнакомец. Кошка нетерпеливо мяукнула, как бы тоже поторапливая.

Скорик зажмурился и, закричав, резко опустил лопату на голову стонущего Палёнова. Послышался хруст. Палёнов смолк. Открыв глаза, Скорик увидел, что клинок лопаты расщепил Палёнову затылок.

– Прости меня. Прости, – захныкал Скорик, упав на колени перед Володей. Он стал раскачиваться взад-вперед, словно отвешивая Палёнову поклоны.