Светлана Волкова - Соавторы

Ещё Белка пахнет зелёным яблоком и корицей, и когда я чую этот запах где-нибудь вне дома, то моментально добрею, даже если зла. Как будто Белка рядом. Значит, всё хорошо. А сама я ничем не пахну. Разве что детским мылом, потому что другое не переношу.

Издатель долго ныл, чтобы мы взяли один псевдоним на двоих, обязательно мужской – это, мол, двигает продажи, но мы гордо отказались. Да, для подросткового фэнтези надпись на обложке «Белла Закревская и Мария Келдыш» звучала душно, громоздко и престарело, но самое большее, на что мы согласились, – сократить имена и оставить фамилии. Первая наша книга вышла с гордым кричащим грифом «Белка Закревская и Маня Келдыш». «Маня» – потому что Белка сказала:

– «Маша Келдыш» – два «ш», просто звукопись какая-то, змеиный язык. Давай-ка, убирай шипящее.

Белка Закревская и Маня Келдыш. Так мы и въехали в литературу – пусть не в великую, но всё-таки литературу, вытащив себя за волосы из необъятного, тягучего Саргассова моря блогерства, которому каждая из нас отдала лучшие, непуганые годы становления пера. Я ещё цепляюсь иногда за сети, подписчиков, лелею гордыню, вскормленную лайками (хотя, говорят, при моём синдроме подобная зависимость провоцирует нездоровье). Когда тебе восемнадцать, мелочи имеют значение. Когда мне стукнет двадцать два, как Белке, я стану мудрой и степенной. Наверное.

Белке было тяжелее порвать с сетевым наркозом. Она вела блоги с пятнадцати лет – сначала в «Твиттере», потом в «Фейсбуке». Затем нырнула в «Инстаграм» и «ТикТок» и уже не вылезала оттуда. Даже зарабатывала какие-то деньги на рекламе, вела видеоблог о фитнесе, альтернативной диете и американских сериалах, которые смотрела каждый день. Ёрничала, язвила, перелаивалась на форумах с такими же, как она. В общем, жила в интернете. Когда получила от своего парня сообщение: «Если ты не заметила, я ушёл от тебя», крепко задумалась. А она не заметила, правда. Так бывает. И вот тогда Белка дала себе слово порвать с интернетовской дурью. Боролась сама с собой год, срывалась, снова клялась и снова срывалась. Позже она призналась мне, что именно писательство (реальное, не сетевое) её в конце концов и вытащило.

Белка предложила стать антиглобалистами. Уйти из сетей. Вообще. Писать книги, путешествовать, жить в каком-нибудь Гоа или в бухте Халонг. Надо лишь полгода подождать, пока она закончит эту свою магистратуру. Только где взять на это деньги – гонорары чуть больше студенческой стипендии, а если пойти работать, то когда же писать? К тому же я снова студентка, но, слава богу, заочница, так что свалить на тёпленькое море смогу легко. После ухода из моей прикладной математики я поступила в Герценовский на социальную защиту. Просто это был единственный факультет, на котором оставались бюджетные места, ведь платить за мою учёбу ни мать, ни отчим не собирались. А что, вырасту, выучусь, стану соцработником, буду ходить по старушкам и многодетным семьям и нести благо в их серые жизни. Белка всё-таки молодец, настояла, чтобы я вписалась хоть в какую-нибудь учёбу, мол, высшее образование, хоть тресни, а должно быть, без него в жизни придётся туго – это как надеть джинсы на голое тело без трусов: не видно, а всё-таки что-то с тобой НЕ ТАК. Но на Гоа, конечно, хочется, и в последнее время что-то уж больно невтерпёж.

В новогоднюю ночь мы с Белкой крепко поспорили из-за того, есть ли у драпона линька или нет. Драпон – помесь карликового дракона и питона, мы придумали. У Белки были аргументы, что нет, это оттянет действие и драйв ненужными подробностями. Я же ратовала за достоверность, за линьку: как ни крути, змеюка есть змеюка, и обмануть ожидания читателей равносильно загубить очарование персонажа. Мы так заболтались, что пропустили и речь президента, и бой курантов, и бесчисленные телефонные трели. Тогда Белка сказала:

– Всё. Надоело. Давай напишем настоящую взрослую книгу!

– Взрослую – «восемнадцать плюс», с нескучным трахом? – уточнила я.

– Нет, – Белка вскинула голову, – не обязательно. Надоели все эти единороги и прочая зоодрянь. Давай детектив напишем. А лучше – триллер.

– Психологический, – само вылетело из меня.

Наши глаза встретились, обменялись чертями, и до самого жиденького утра первого января, когда спит пьяным сном всё вокруг, мы творили, плели, запутывали неожиданно возникший сюжет. Небесный вай-фай, к которому мы мгновенно подключились, не подвёл. История выткалась ладная, жёсткая, местами даже очень, но, – что было несомненным, – живая и захватывающая.

Писалось легко и много. Через неделю была полностью готова первая глава, и штрихами набросаны все задуманные двенадцать. Работали мы в две руки: за Белкой, как всегда, была проработка характеров и диалоги, за мной – мир и язык. Историю, ключевые сцены и интригу – любимое блюдо нашего редактора Люси – мы по-честному ваяли вдвоём. Не было лишь яркого финала, только его наброски, но Белка сказала, что надо писать не останавливаясь и финал вызреет, как нарыв на лилейной щеке: розово и бугристо. Я согласилась, хотя с драконами и единорогами у нас было наоборот: сначала рождалась феерическая концовка, а затем на неё, как мясо на скелет, наращивалось остальное. Но триллер сам руководил нами, где-то заставляя убыстрять темп, а где-то замедлять. Мы чувствовали рождающийся текст кожей, мозгом, жабрами, мы дышали им, жили им, любили его и ненавидели, иногда забывая разогреть себе еду или сходить в душ перед сном. С четвёртой главы текст стал писать себя сам, неожиданно требуя ввода новых и новых персонажей, которых бдительная Белка либо вовремя вычёркивала, либо по сюжету убивала.

О том, над чем работаем, мы не говорили никому: этого требовала пока не рождённая книга. Закончили мы к концу апреля. Белка ходила бледная, худая, а стрижка «под пацанёнка» делала её похожей на угловатого ершистого подростка. У неё на носу был диплом, и как она выдержала этот марафон, не слетев с последнего курса, было загадкой даже для меня.

Названия у книги пока не было, мы долго спорили о нём. Единственное, в чём мы были солидарны: в наше простенькое издательство «Урал-подвал», как мы его называли, дорогое выстраданное детище мы отдавать не собирались. Белка лишь выразила гениальную мысль, что надо бы частным образом нанять редактора Люсю отшлифовать текст и выудить косяки, которые мы, в силу замыленности взгляда, были не способны увидеть. Для этого можно продать телевизор, доставшийся нам в подарок, его всё равно никто не смотрит, а Люсе надо платить. Но книга того стоила. Мы уже мысленно делили, как говорила наша школьная завуч, шкуру неубитого медведя: мечтали, как пошлём книгу на все конкурсы и, конечно, во всех победим, и как Белкин знакомый сценарист Витюша протолкнёт книгу в продюсерский центр, по ней снимут кино – а лучше сериал – и будет нам счастье, достаток и новый телевизор, аминь.