Даниил Юлианов - Слишком живые звёзды 2

– Слушай, нет, мне эта идея не нравится. – Он посмотрел на обволакивающие её тело волосы и понял, что хочет видеть это каждое утро. – Кто бы это ни был, мы с ними ещё не встречались. Они очищают город, молодцы, но ты уверена, что они не очистят его и от нас, если заметят? Теперь мне есть кого терять, так что не хочу рисковать. Мы сделаем так: сейчас позавтракаем и продолжим идти на восток. Думаю, дня через три точно выйдем в область, а там заживём. Будут у тебя и пионы, и тюльпаны, и всё что захочешь.

– Даже секс по утрам?

Улыбка растянула губы Жени и сделала его лицо ещё красивее, ещё теплее.

– Да, даже секс по утрам. Только теперь будем выгонять с комнаты Рэнджа, а то так мы ему точно психику сломаем.

Катя залилась смехом, что медленно растворялся в тёплом воздухе. Её хохот, слегка неуклюжий, не совсем женственный, прозвучал самой красивой симфонией, которую могло слышать человечество. Но нет, человечества здесь не было. Она смеялась только для Жени, и от осознания этого его грудь вновь резко сжалась, но на этот раз он принял эту боль, ведь уже понял, что за чувство разжигает внутри огонь.

– Мы с тобой самая счастливая пара на свете, – Катя не отрывала взгляд от глаз Жени, что словно светились золотом в волнах утреннего света. – Представь, будто мы герои какого-нибудь романа. Будто мы герои книги, и всё, что происходит – это выдумки автора.

Женя перегнулся через Рэнджа и поцеловал свою женщину в шею. Спустился к ключицам и вернулся к лицу – к лицу человека, пережившего столько боли и страданий, но сохранившего внутри себя что-то светлое, что так боялось померкнуть. Их губы вновь сомкнулись с той нежностью, с которой смыкаются губы тех влюблённых, что никак не могут насладиться друг другом.

– Если мы и являемся героями какой-нибудь книжки, то тогда её автор явно безумец. Придумать такой ужас… – Женя взглянул на окно, открывающее вид на пустую, мёртвую улицу. – Я вот не верю в судьбу. Будь это хоть книга, хоть фильм, в конце концов мы же сами выстраиваем себе жизнь. Я уверен, у нас всё будет хорошо. Если про нас и пишут книгу, то финал точно будет счастливым.

– И мы будем жить долго и счастливо?

– Да, – Рэндж вновь улёгся между ними и, не оставив никому выбора, заставил каждого себя поглаживать. – Будем жить долго и счастливо. Правда, Рэндж?

Он ответил бодрым лаем и вытянул лапы вверх, наслаждаясь сладостными потягушками и массажем в четыре руки. В небольшой комнате опустевшей гостиницы, на одной двуспальной кровати сидели мужчина и женщина – парень и девушка в глазах друг друга. Плавающая вокруг тишина теперь не казалась пугающей, а даже наоборот – отделяла и убирала лишние звуки, будто хотела слышать лишь дыхание влюблённых…и одно собачье, полное радости от мягких поглаживаний. В воздухе парили мелкие пылинки, пронизываемые лучами солнца. Они ложились на кожу и согревали её, но всё же не могли согреть так же, как внутренняя теплота. Женя передавал её Кате, а Катя передавал ему свою – ту немногую часть чего-то тёплого, что всё ещё сохранилась под слоем льда.

– Повтори ту фразу, которую ты сказал во время танца.

На миг карие глаза вопросительно блеснули, но уже через секунду в них промелькнуло понимание, пробежав по глубине чёрных зрачков.

– Надежда – это огонь, согревающий нас.

Рэндж одобрительно гавкнул, вызвав общий смех. Но хоть Катя и смеялась, её взгляд оставался восхищённым, устремлённым на Женю.

Петербург всегда завораживал своей красотой. Любой фотограф, имевший вкус, мог создать здесь тысячи шедевров, запечатлев на плёнку городские пейзажи. Исаакиевский собор влюблял в себя, Казанский захватывал дух своим величием, своими огромными колоннами, стоящими рядом друг с другом подобно солдатам, а у «Медного всадника» хотелось стоять вечность, восхваляя скульптора, так умело создавшего коня и восседающего на нём императора.

Но всё это меркло перед новой красотой, только-только открывшейся уцелевшим жителям. И это были призрачные улицы, освещаемые утренним солнцем. Никогда прежде Женя не думал, что какой-то пейзаж сможет сбить его с толку и остановить, но именно это и произошло, когда они все втроём вышли из гостиницы, ступив на тротуар. Их встретили тёплый ветер и гробовое молчание погибшего мира, на трупе которого всё ещё копошились мелкие вошки. Улица простиралась далеко вперёд широкой лентой, что превращалась в маленькую точку у самого горизонта. Забитая машинами дорога пугала спокойной атмосферой, ведь ещё неделю назад по ней проезжали тысячи автомобилей, и в каждом из них сидел человек с отдельной судьбой, с отдельной жизнью. Но теперь все они пропали неизвестно куда, а их верные железные кони валялись брошенными трупами на сосудах города. Тёмные окна смотрели на них, и чернота окон казалась открытым ртом, замершим на полуслове, что больше никогда не договорит то, что нужно было сказать. Миллионы историй, миллиарды улыбок и не осуществившихся мечтаний полегло здесь «светлой» ночью. При мысли о том, что жизнь большинства людей так несправедливо оборвалась, у Жени защемило сердце. Оно облилось кровью – да такой жгучей, что захотелось стонать.

– Это ужасно, – Катя нашла ладонь Жени и сжала её, не отрывая взгляд от призрачной улицы. – Я говорила, что рада вымиранию стольких ублюдков, и до сих пор так считаю, но это… Это выглядит пугающе.

– Пойдём. – Он приобнял её за талию, и вместе они двинулись вперёд – совсем как новоиспечённая парочка, прогуливающаяся вечером по парку. Но только вокруг них не шептались деревья и не пели птицы. Здесь боготворили тишину, сохранившую в себе бесконечное множество голосов, не окончившийся смех и замерший плач. Шагая по улице, Женя задумался о том, что сделали бы люди, если б узнали, что до апокалипсиса осталась пара дней? Чем бы человек занялся в первую очередь? Как быстро бы он понял, что его вечно откладываемое «потом» уже никогда не наступит? Многие мечты так и остались запертыми в чужих черепных коробках. Но Женя свою осуществил, да, будьте уверенны. Он мечтал полюбить (что бы это слово ни значило) и теперь шёл по улице с женщиной, признавшейся ему в любви. Она позволяла себя обнимать, позволяла себя целовать, но самое большое удовольствие приходило не от этого и даже не от оргазма – оно вливалось в вены тёплым приятным потоком от осознания того, что рядом есть человек, готовый помочь тебе и видящий в твоих глазах поддержку и опору, рождающих любовь.

Теперь никто им ничего не скажет. В старом мире их, может, и раскритиковали бы за столь огромную (огромную! ага, посмотрите в зеркало и попробуйте найти там старика) разницу в возрасте. Но пошёл в задницу этот старый мир! Почему люди должны избегать отношений друг с другом, если им обоим это приносит удовольствие? Если каждому из них хорошо в присутствии другого, если они вдыхают счастье в одной постели, почему они должны не хотеть быть вместе? Общество, общество, общество… вот же генератор стереотипов и субъективных мнений! Человек идёт против негласно установленных «стандартов»? Безумец! Не смей выделяться из толпы! Живи так, как хотим мы, всё твоё окружение! Но позорься!