Ксения Власова-ле'Амир - Окончательное решение

С Аленкой Семеныч так и не повидался – сваты отговорили. Дескать, не стоит ее беспокоить. Она с другим мужчиной сошлась, жизнь свою заново обустраивает. Не поженились еще, но все к тому идет.

Что ж… Сваты молодые – моложе Семеныча на десяток лет. А Аленка у них единственная дочка. Надеются, чай, что новый зять лучше прежнего будет. И ведь будет же…

Поблагодарил Семеныч сватов за теплый прием, здоровья им пожелал, попрощался навеки. Тут уж понятно, что не свидеться им больше в этой жизни.

Татьяна, дочь старшая, после той поездки о колдовке заикнулась: дескать, сходил бы. Может, присоветует чего.

Удивительное дело, но не мог Семеныч на бывшую сноху зла держать. Сам понимает, что Васька не сахар. Уж сколько раз говорил ему, балбесу, чтоб прислушивался к жене своей, берег ее. Таких, как она, казалось, в нынешние времена уже и не бывает. Да куда там…

И все же обида была. Может, даже не за Ваську, а за себя. Плохо ли ей в его доме жилось? Плохо ли ее в семью приняли? Ведь угодить старались, радовались ей, как солнышку весеннему. Так хотелось сказать Аленке, что за эти годы она действительно стала ему как дочь. И душа была спокойна, что сын в надежных руках. И что в селе по-прежнему будут рады видеть ее в гостях.

Неужели ничего нельзя вернуть? Ну, блажь это все! Ведь жили же как-то эти тринадцать лет! И что, вот так легко все коту под хвост? Нет, права Татьяна, нельзя так просто сдаться. Колдовка, так колдовка.

Семеныч погасил окурок о чугунную дверцу печи, сплюнул в ведро с помоями горькую слюну, достал из шкафа пакетик с деньгами, отсчитал несколько купюр и решительно направился к двери.

***

К колдовке Семеныч шел открыто, чужих глаз не избегая. К невысокому домишке с зеленой крышей все село по лечебным надобностям бегало, так что маршрут умирающего старика никого бы не удивил.

Колдовкина изба ничем не отличалась от других сельских домов. Такие же потемневшие от времени бревна, такие же малоприметные бело-голубые наличники с облупившейся краской, такой же палисадник под окнами, засаженный бесхитростными цветущими многолетниками, как у большинства селян.

У калитки Семеныч остановился в нерешительности. Стоит ли судьбу искушать?

По забору, вихляя длинным мускулистым телом и воинственно опустив безухую лобастую башку, крался рыжий колдовкин кот.

– Здорово, Атаман, – тихонько поприветствовал кота Семеныч, – Здорово, бандитская морда.

– Ты долго там еще топтаться будешь, Семеныч? Или с котом моим любезничать пришел? Давай, давай, заходи.

Вот проклятая баба. Всегда знает, если кто к ней пришел. Врасплох ее не застать.

Семеныч откликнулся:

– Здоров, Варвара. Генерала только убери!

Сурового и молчаливого ведьминого стража сельчане боялись. Здоровенный пес брехливостью не страдал, но все перед ним по струнке становились, как солдатики перед генералом.

– Да на привязи он! Заходи уже!

Семеныч опасливо приоткрыл калитку, убедился, что Генерал «под арестом» в своем загончике, и по крашеному дощатому настилу посеменил в избу.

Хозяйка ожидала его в прирубе – небольшой пристройке, где принимала посетителей.

Сама она, как и ее дом, ничем приметным не отличалась. Не худая, и не толстая. Росту среднего. Не молодая, но и не старуха. Одета обычно, без придури: простенькое домашнее платье, да носки из собачьей шерсти (у нее дома всегда прохладно). Волосы убраны под ситцевую косынку, только несколько темных волнистых прядей с посверкивающими нитями седины небрежно выбились.

Усадила гостя в мягкое кресло, сунула в руки кружку с каким-то духовитым взваром, сама уселась напротив за стол и принялась тасовать колоду.

Завороженно следя за танцующими в руках Варвары картами, под гипнотическим взглядом темно-карих, почти черных глаз, Семеныч, покорно прихлебывая взвар, выложил незаметно для себя все, что на душе было: и что хотел рассказать, и о чем умолчать собирался.

– Так чего бы ты хотел-то? – выслушав старика, поинтересовалась Варвара.

– Дык… Чтобы Аленка к моему раздолбаю вернулась.

Выспросив полные имена и даты рождения Васьки и Аленки, колдовка углубилась в какие-то расчеты. Четко очерченные бархатные брови то сосредоточенно хмурились, то раздраженно подрагивали, то удивленно взмывали вверх. Снова взялась за карты, раскидала по столу. Раз, другой…

Наконец, вскинула руки, словно сдаваясь и, глядя в глаза Семенычу, спросила:

– А ты точно ее дату рождения помнишь?

– Ну… точно. У меня ж это… копии ее паспорта есть.

Колдовка еще раз посмотрела на цифры, почесала бровь и задумчиво сказала:

– Тут, Семеныч, вот какое дело… Ей по судьбе замуж дано было выйти лет на восемь позже. Васька твой, получается, у девки судьбу украл. Не его полета птица. Все равно ушла бы.

– Дык… А как же…

– Слушай, помнится, было дело – заглядывал он ко мне. Еще по холостяцкой жизни. Приворотами интересовался. Я ему тогда велела дурь из башки гнать. Ничего хорошего от приворотов не бывает. А он, видать, нашел кого-то по этой части… Было дело? Обращался к кому-то?

– Дык… Откуда ж мне знать? – растерялся Семеныч.

– Да уж… О таком не болтают. Но… – колдовка помолчала, собираясь с мыслями, – Чую, что-то такое делал Васька твой. Вот и карты показывают вмешательство… Вспоминай, не ездил ли куда до свадьбы еще?

Семеныч озадаченно почесал затылок:

– Дык… Сколько лет прошло. Да он только к этому… к ведьмаку из Боровищ наведывается изредка.

– Эххх…Натворил делов Васятка твой… Очень уж ему хотелось всем нос утереть. Сколько она с ним прожила?

– Дык… почитай тринадцать лет.

Варвара только головой покачала:

– Род у нее мощный. Кровь сильная. И от неба идет, и от земли идет. По украденной судьбе тридцать лет и три года человек чужой жизнью живет. А тут на втором десятке избавилась! Это при том, что еще ваша кровь порченая во время беременности ее изрядно отравила.

– Так можешь ты чего-нибудь сделать-то?

– Сейчас подумаю. Это, Семеныч, не твоя коза, которую на веревочке можно привести куда хочешь. А скажи-ка мне, тебя что больше интересует: снятие порчи с твоего рода или тебе именно Аленка рядом с сыном нужна?

– Дык… это… проклятье. Просто Аленка… Хорошая она. Привык, как к дочке. Родила бы сына. Васька-то один, последний остался. Роду хорошее продолжение нужно. А у Аленки, сама говоришь, кровь сильная.

– Кровь-то сильная. А вот сына она Ваське никогда не родит. Кто чужую судьбу крадет – тот без продолжения рода остается. Такова плата. Нужна тебе такая Аленка?

– Ох ты ж… Да прикипел я к ней. Вся родня ее любит.

– Так и продолжайте любить. Кто вам мешает-то? Не как Васькину жену, а просто как хорошего человека. Определись, Семеныч. Это не тот случай, когда можно на двух стульях усидеть. Давай договоримся так: даю тебе сроку три дня. Ты решаешь, что тебе важнее: вернуть Алену или избавиться от проклятья.