Павел Амнуэль - И никого, кроме… Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 15

Прочесали лес, луг, ближайшие заправки. Отец прилетел из Вашингтона и не выходил из кабинета начальника полиции.

Ничего.

На третий день Оливия Меридор, придя в полное отчаяние, позвонила Пейтону. По ее словам, она «никогда не верила во все эти штучки», но, если все потеряно, делаешь даже то, во что не веришь.

Судя по тому, что писали газеты, Стивен сказал: «Извините, миссис Меридор, ничем сейчас помочь не могу. Очень надеюсь, что все обойдется. Знаете что, позвоните мне через… да, через восемнадцать дней. Двадцать третьего числа. Может, тогда у меня будет для вас информация».

«Провал известного прорицателя и ясновидца!» – писали газеты, Качински это читал и не понимал тогда, почему Стивен не ответил, что не видит, не может ничего сделать, бывало с ним и такое, зачем же называть странные сроки – чтобы потом газетчики набросились на него с еще большей силой?

Адвокат мог себе представить, что думали тогда о Пейтоне родители исчезнувшей девушки. Шли дни, поиски пришлось прекратить, Саманту официально объявили пропавшей без вести. На двадцать первый день (прошло восемнадцать дней после памятного разговора) Стивен позвонил сам, чего никогда не делал прежде. «Свяжитесь с отелем „Шератон“, Денвер, штат Колорадо, – сказал он. – Ваша дочь там». И отключил связь, прежде чем Оливия успела вставить слово.

Все так и оказалось. Девушка, назвавшаяся при регистрации Самантой Меридор (документов у нее при себе не было), пришла, по словам портье, пешком поздно вечером, заплатила за сутки, поднялась к себе и пока не выходила.

О том, что с ней произошло, Саманта рассказала репортеру Си-Эн-Эн (и родителям, конечно), а другие средства массовой информации рассказ распространили, переиначив на свой лад. Неудивительно, что практически все читавшие эти материалы, сочли, что девушка была не в себе, шаталась где-то целый месяц (странно – это никак не отразилось на состоянии ее одежды?), а потом сознание прояснилось…

Это, конечно, было чушью, но и то, что Саманта рассказывала, тоже правдой быть не могло. Так ее история и осталась то ли загадкой, то ли мистификацией – как бы то ни было, после того, как все закончилось, Стивен и Саманта перезванивались, а, возможно, и виделись – на этот счет у адвоката не было точных сведений, но кое-какие обмолвки клиента говорили о том, что Пейтону известно о делах Саманты (в том числе личных) больше, чем он мог об этом узнать из газет или интернет-сплетен. Как бы то ни было, в своем завещании он Саманту упомянул, оставив ей в наследство «свою глубинную и никем, по сути, так и не понятую суть личности, живущей не в обычном четырехмерном пространстве-времени, но во множестве ветвей мироздания».

Из слов же Саманты следовало, что отсутствовала она не месяц, а только шесть часов. Она ехала домой, неожиданно почувствовала дурноту (не в первый раз, кстати, но такого сильного приступа у нее прежде не было), успела остановить машину на обочине и сразу оказалась на борту звездолета, совершавшего пассажирский рейс с Земли на Капрену, одну из планет в системе звезды Лейтена. Наверно, ей следовало хотя бы испугаться, но она даже не удивилась, приняв как должное и свое место в мире, и свое полетное задание. Да, она была здесь «водителем», то есть специалистом, проводящим звездные корабли от точки отправления в пункт назначения.

Качински мало что понимал в таких вещах, хотя Пейтон и пытался растолковать ему, чем именно занималась Саманта, и как она оказалась в мире, который вроде был нашим, но вроде и не был, потому что являлся другой ветвью мироздания и, к тому же, по времени опережал нашу ветвь на пару столетий.

Стивен не сомневался в том, что мироздание состоит не из одной нашей Вселенной, а из множества миров, возникающих каждое мгновение, когда кто бы то ни было делает свой выбор. Что-то Качински знал об этом и до Пейтона, он всегда интересовался новомодными идеями и видел однажды на канале «Дискавери» научно-популярный фильм о теории американского физика Эверетта: мол, всякий раз, когда вы решаете, например, начать ли новое дело или оставить на плаву старое производство, мироздание разветвляется, и возникают два новых мира, в одном вы начинаете новое дело, в другом – остаетесь при старом. Даже когда вы встаете утром и думаете, поцеловать спящую жену или лучше не надо, может проснуться и еще неизвестно, скажет ли вам спасибо за ваш неожиданный порыв, так вот, когда вы это решаете, мироздание разветвляется, и возникает мир, в котором вы свою жену целуете, и мир, в котором вы сдерживаете свое желание. А поскольку выбор мы совершаем каждое мгновение и по множеству самых незначительных поводов, то можно себе представить, сколько образовалось вариантов Вселенной за миллиарды лет ее существования. Не только человек делает выбор – да, мы выбираем с помощью разума (далеко не всегда), но и камень может скатиться с вершины по одному склону, а может – по другому. И у электрона есть не один, а несколько вариантов движения по случайно избранной траектории…

Из реплик Пейтона адвокат сделал для себя определенные выводы. У Пейтона был, конечно, субъективный взгляд на устройство мироздания, скорее всего, ошибочный, но если Стивена его интерпретации устраивали и позволяли жить в ладу с собой и с окружающим миром, то с чего бы Качински стал с ним спорить, тем более, что для споров у него не было достаточных оснований?

«Послушайте, Стив, – сказал однажды адвокат, – вы этот городок выбрали только потому, что…»

«…По названию? – подхватил Пейтон и рассмеялся. – Нет, вы знаете, Збигнев, я все делаю интуитивно, и это тоже. Когда понял (не решил, заметьте, а именно понял – вдруг и окончательно), что из Детройта нужно уезжать, то взял большой атлас, там в конце есть полный список населенных пунктов, так вот, я его листал, не глядя, и на какой-странице зацепился… ощутил препятствие… вряд ли я смогу объяснить… в общем, палец мой споткнулся на этом названии, причем знаете что? В Штатах есть четыре Эверетта, этот, в Пенсильвании, самый маленький, всего две тысячи жителей, но ведь и самый близкий к Гаррисбургу, то есть к вам, Збигнев. И природа здесь удивительно подходит моему мировосприятию. Горы, река, лес… Но что меня поразило в тот момент и заставило принять решение – река эта называется Рэйстоун Бранч 2 2 Branch (англ.) – ветвь. ; скажите, Збигнев, мог я не оказаться именно в этой ветви?»

«И что же, – продолжал допытываться Качински, – городок действительно назвали в честь физика?»

«Ну что вы! В честь Эдварда Эверетта, был такой политик полтораста лет назад, и вот еще одна удивительная вещь, Збигнев: тот Эверетт учился, как и я, в Гарварде, и даже был президентом университета».

«Удивительные совпадения», – пробормотал адвокат.