Константин Крюгер - Воздушный шар. Сборник рассказок

Элегантный, породистый Марк, не чванясь и по-быстрому хлобыстнул с Нильсоном стакан портвейна «за знакомство» и активно взялся помогать Косте у «мангала». Скоро белёсый дым и манящий аромат жарящегося мяса заструился с балкона, привлекая внимание «знатных людей» района, коротавших время «за сравнительным анализом вина 15 15 Цитата из песни Б.Г. » на скамейках у детской площадки. Два наиболее резвых шапочных знакомца неопределяемого возраста – «Пушистый», прозванный так за биллиардный шар головы, и «Малокровный», цветом лица напоминающий переспелый помидор – знаками предложили совершить взаимовыгодный обмен «пшеничного вина» на аппетитную закусь.

Но веселящих напитков мы запасли вволю и еще дважды сгоняли вниз за добавкой, по мере увеличения компании. Я вызвонил Андрюшку «Крекса», объявившегося с сокурсником «Рыбой». Ведомый загадочным шестым чувством нарисовался Борька «РА», сразу вступивший с «Во» в пространственные дебаты о современной трансформации негритянской музыки. Бурное веселье, подогреваемое фантастическим драйвом Брауна, постепенно перешло в танцы, хотя некоторые гости, наугощавшись до отвала, уже «давили ухо» в дальней комнате.

Приготовление шашлыков обошлось для участников без ожогов и травм, чего не скажешь об окружающей фауне и флоре. В родительской комнате над столом висела клетка с канарейками, регулярно обновляемыми из-за высокой смертности птичек. Пернатые певуньи категорически не переносили сладковатого запаха «дури», активно употребляемой большинством наших друзей. На этот раз, опасаясь за их самочувствие, клетку перенесли в дальнюю комнату, но это, увы, не помогло.

К общему сожалению, пострадал и огородик Костиной Мамы, не переживший Мишкиного внезапного непроизвольного «харчеметания», вызванного, по издевательскому выражению «Во», неумеренным обжорством и нездоровым пристрастием к шашлыку. Возможность отравления алкоголем даже не рассматривалась. Любовно выращиваемые патиссоны сразу пожелтели и увяли на корню. Об этом досадном происшествии мы сильно горевали, потому что самодельные маринованные овощи всегда служили отличной закуской.

На этих балконных «шашлыках» завязалась крепкая дружба с Марком, вылившаяся в его недельное проживание у Малыша до отъезда на родину после отчисления с курса. Но до этого мы успели несколько раз отметиться в снимаемой рижанином комнатке в Проточном переулке, районе «красных фонарей» старой Москвы. На втором этаже бывшего «дома свиданий» в его уютной небольшой «келье» у окна стояли только монашеская койка, стойка с аппаратурой и в углу возвышалась огромная кипа пластинок. Даже платяной шкаф не поместился, что вынуждало хозяина довольствоваться минимальным набором одежды. Зато кто только из звезд рок-, джаз- и поп-музыки тех лет не был представлен на хранящихся дисках: Smokie, Jan Akkerman, Ken Hensley, Grand Funk, Demis Roussos, Chicago, Blood, Sweat & Tears и т. д. и т. п. Кроме того, под кроватью пылился двухгодичный комплект журнала «Playboy» на английском языке. Уезжая в Ригу, Марк оставил все «ценности» Косте. И целых полгода, до возвращения нашего латышского друга в Москву для восстановления в консерватории, мы наслаждались фантастической коллекцией винила, проигрываемой на суперсовременной, по тому времени, японской вертушке AKAI. Эротический журнал засмотрели чуть не до дыр, а некоторые, особо яркие, карикатуры помнятся до сих пор.

Еще одним неожиданным «подарком» от Марка стала Елена, за которой он ухаживал в Москве. Во время квартирования у Малыша рижанин несколько раз приглашал девушку послушать музыку в располагающей, дружеской обстановке. Костя несколько удивился, когда Ленка вновь неожиданно объявилась, уже после отъезда Марка. Выяснилось, что ей очень понравилась наша компания, а в хозяина она просто втюрилась. Влюбчивость Малыша служила притчей во языцех, поэтому нет ничего удивительного, что он немедленно заселил Ленку к себе. Раз в неделю она уезжала проведать строгих родителей, проживавших совсем недалеко, на Коломенской. Глава семейства возглавлял конструкторское подразделение в одном из закрытых НИИ и за несколько лет до описываемых событий был «премирован» огромной четырехкомнатной квартирой с отдельным кабинетом. Мы с Мишкой «Нильсоном» и меняющимися дамами сердца очень полюбили праздновать всевозможные праздники на этом флэту 16 16 Флэт – свободная жилплощадь (слэнг), от английского Flat , естественно, в период отсутствия Ленкиных «предков». Лафа продлилась почти год, до следующей счастливой встречи и новой любви Малыша.

Июль 84-го года раскалил город до изнеможения, и мы с товарищем институтской поры Толиком «Федором» зачастили на третий пляж Серебряного Бора. Ввиду плодотворной деятельности на полях подшефного совхоза предыдущей осенью и ранней весной у меня скопилось изрядное количество отгулов, которые я активно использовал для всех видов отдыха.

Пройдясь по холодку известными лишь местным тропами от Толькиного дома через поселок «Сокол» к улице Алабяна, мы садились на троллейбус любого номера до проспекта Маршала Жукова, где пересаживались на 20-й или 26-й до круга. По периметру небольшой площади располагались мелкие заведения общепита, магазинчик, аптека и здание диспетчерской. Как правило, первым делом мы направлялись в открытую шашлычную, расставившую столики под зонтиками на углу Таманской улицы и продолжения 1-ой линии СерБора.

Обычно у нас «с собой было!». Дядя Коля, Толькин отец, председательствовал в комиссии своего НИИ по целевому расходованию спирта, и дома во всех шкафах и прочих укромных и не очень местах хранились трехлитровые банки «шила». Мы отливали не доверху в бутылочки из-под дефицитного болгарского кетчупа с плотно заворачивающейся крышкой, очень удобные в транспортировке, и брали парочку с собой.

В питательном заведении мы регулярно встречали бывшего однокурсника Вову «Каратиста», на тот момент бравого офицера ГРУ и обладателя серьезного пояса по любимому прикладному виду спорта. Очередной отпуск между командировками Володя проводил с женой и сынишкой в Серебряном Бору, прячась от летнего зноя в тени деревьев у озера. Когда под различными предлогами ему удавалось вырваться из лона семьи, Вова заскакивал по-быстрому «промочить горло» в ближайшую кафешку. Чудесным образом Вова нарисовывался в кафе в тот момент, когда, покончив с салатами, мы переходили к шашлыкам под крепкий напиток. Как ни странно, к неразбавленному спирту выпускник МАИ оказался нестойким и, слегка угостившись, обнажался по пояс, предъявляя накачанный торс, и принимался в необычном танце демонстрировать прочим посетителям отдельные «приемчики» к тихому ужасу обслуживающего персонала. Завершало «показательное выступление» появление Вовиного малолетнего сына, уводившего беспрекословно подчиняющегося папаню с привычным комментарием: «Что? Уже выпил „пшеничного“ вина? Мама сердится и зовет немедленно!».