Евгений Миронов - Битвы экстрасенса

Весь пасмурный ноябрь Константин вникал в каждое слово Александра Ивановича, а записи в ученическую тетрадь немного помогли усвоению и запоминанию приведённого материала при очередном его прочтении.

Молодые встретились пасмурным воскресным ноябрьским днём, и Анастасия шутливо и насмешливо спросила Константина:

– Быть может, ты узнал много сокровенного и таинственного?

– На каждом занятии я открываю для себя прежде неведанное и уподобляюсь первооткрывателю Христофору Колумбу.

– Как успехи в познании нового, необычного?

– Среди слушателей имеются такие люди, что всё это впитали с молоком матери, среди них мои познания пока что явно слабы.

– Отчего же? – её маленькие радужные оболочки глаз сверлили его.

– Я не волшебник, я ведь только учусь, – с одной стороны, Константин решил поскромничать, а с другой он изрёк истину.

Она как-тот резко и неожиданно сразу выпалила:

– Ты, Костя извини меня, пожалуйста, но у меня в настоящее время вообще нет никакого времени, в том числе даже на короткие встречи с тобой.

– Что-то существенное стряслось, что немелочное приключилось?

– Вчера утром мою маму в крайне тяжёлом состоянии увезли на машине скорой медицинской помощи в районную больницу. Сегодня – завтра проделают все необходимые анализы, чтобы сделать заключение.

– Можно поздравить тебя и твою мать, что вовремя обратились к дипломированным государственным специалистам, которые, без всяких сомнений, окажут ей надлежащую квалифицированную и безотлагательную помощь в стенах государственного медицинского учреждения.

– И на послезавтра после дотошного рассмотрения результатов всех её анализов и исследований, а также с учётом консилиума районных врачей намечено проведение соответствующей хирургической операции.

– Очень хорошо, можно только порадоваться за вас обеих. Ведь то, что ты сказала, означает: эскулапы нашли медицинский выход из создавшегося затруднительного положения. По всей вероятности, после операции твоя мать быстренько пойдёт на поправку. Ты вроде бы должна быть полностью довольна такому положению дел.

– Не всё так просто, дорогой Костя, как выглядит с первого взгляда, – печально произнесла Анастасия.

– Лучше радоваться такому повороту событий, следует ликовать, что мать твоя в надёжных руках медиков. Медицинские работники своевременно окажут всю необходимую в её случае помощь.

– Знаешь ли, Костя, у меня кошки на душе скребут.

– Странно такое слышать, Настенька, отчего же с тобой такое странное состояние. Может, что-то с тобой происходит?

– Не всё оказывается так гладко, как ты рассуждаешь, – всхлипнула она.

– И в чём, собственно, дело, в чём загвоздка, в чем причина твоего такого депрессивного состояния и упаднического настроения?

– В серьёзном заболевании моей любимой мамы.

– Ты действительно грустишь, когда надо радоваться счастью, что мать твоя не незнамо где, а в надёжных докторских руках, под постоянным и неусыпным присмотром медицинских работников.

– Ты вроде бы правильно резонно и логично рассуждаешь, – всхлипнула ещё громче Анастасия.

– Что-то мне тебя тяжеловато, трудновато понять.

– И мне самой очень тяжеловато, – у Анастасии неожиданно полились ручьём слёзы, и она уткнулась глазами и лбом в плечо Константина.

– Настенька, милая, поясни, пожалуйста, что произошло, что такое неприятное стряслось?

– Я только что от врача-хирурга.

– Этот врач-хирург станет проводить хирургическую операцию твоей ненаглядной матушке?

– Да, от него самого.

– Ну и прекрасно, что ты навестила нужного доктора перед тем, как он предстанет со скальпелем в резиновой перчатке у тела твоей матери.

– Да не очень хорошо, не всё благополучно.

– Врач-хирург что-то такое особенное, феноменальное тебе наговорил, что на тебе лица нет – сплошная белая плёнка?

– Они все вместе определили, что здоровье матери сильно подорвано.

– Могу представить, это известно и без них, без их совместного заключения и определения и достаточно давненько.

– Хирург сказал, что имеются очень серьёзные осложнения и проблемы.

– Это их святое дело – решать эти самые серьёзные проблемы – на это их и учили в высшем учебном заведении, и за это они получают деньги.

– Но он сказал мне и другое.

– По твоему бледному лицу очень даже существенно заметно, что эскулап нагнал на тебя страха и довёл до перепугу и паники.

– И не говори, Костя, мне очень страшно теперь.

– Так что же на самом деле опытный хирург этакое тебе сообщил?

– Хирург сказал абсолютно серьёзно, что организм моей мамы настолько ослаблен, изнурён и истощён, что навряд ли сможет перенести запланированную хирургическую операцию.

– Успокойся, милая Настенька, подобным образом все хирурги, да и весь медицинский персонал, всегда перестраховываются – стараются избежать ответственности.

– Однако он также разоткровенничался по секрету, что вероятность на положительный, на благополучный исход и шансов выжить в процессе хирургической операции у моей мамы всего лишь десять процентов.

– Совсем у этих медиков нет никакой совести, никакой элементарной порядочности нет.

– Почему ты таким манером говоришь о медицинских работниках, о корпусе милосердия?

– Наши работники от медицины в большинстве своём потеряли совесть и порядочность в процессе эволюции.

– Вот как? – высказалась с трудом Анастасия и заплакала навзрыд, замочив горючими слезами тёмнозелёную китайскую куртку Константина.

– Может быть, у него наверное, не всё в порядке с арифметикой?

Константин обнимал, поглаживал спину Анастасии, целовал её в голову, пытался успокоить возлюбленную и высказал своё оптимистическое жизнеутверждающее мнение:

– Это ещё не бесповоротный и окончательный смертный приговор.

– Если не видно никакой положительной вероятности, то что же это ещё такое может быть? – сквозь потоки слёз спросила, рыдая, Анастасия.

– Знаешь ли, моя милая дорогая Настенька, я пока ещё не волшебник, я ещё только учусь.

– Долго тебе предстоит ещё учиться науке помогать страждущим, а неотложная помощь требуется незамедлительно, прямо вот сейчас.

– Всю жизнь люди учатся чему-нибудь и как-нибудь – это, как ты сама понимаешь, общеизвестно.

– То, о чём ты говоришь, означает туманную бесконечность, но моей единственной маме требуется оказать настоящее серьёзное содействие именно сейчас – немедленно и никак не откладывать в долгий ящик.

– Но в данном животрепещущем важном и нашем общем деле, как мне кажется, имеется одна маленькая единственная зацепка.