Ольга Овчинникова - Будни ветеринарного врача. Издание 2-е, исправленное и дополненное

Уношу его в стационарный бокс, чтоб не сбежал.

…Женщина возвращается через час. Забирает деньги, корзинку с котёнком и молча исчезает уже насовсем, так ничего и не объяснив.

…Атмосферу суеты и агрессии щедро дополняют покусанные собаки, – ну, стопудово Луна вносит свои коррективы. День плавно перетекает в вечер, переставший быть томным ещё с утра, а затем наступает ночная смена.

Ночью приходит вельштерьер, на которого напала свора собак. Однажды он уже был у нас с раной на горле, а на этот раз пришел с разорванной… этой… латеральной головкой четырёхглавой мышцы бедра и ещё одной дыркой рядом. Где тут наш анатомический атлас?

Пока собака лежит под капельницей, в атласе с ужасом обнаруживаю огроменный седалищный нерв, который проходит как раз в этом месте. Задеть его – и нога перестанет функционировать.

На счастье, из отпуска вышла наша оптимистка Мара, которая меня целиком и полностью компенсирует, – с нею мы и дежурим в ночь. Как выяснилось, Мара даже рожала за три секунды – некогда рассусоливать! Вот и в работе она такая же. Я еще только думаю о том, что подготовить, а она уже завалит, бывалоча, кошку, замотав ее в полотенце, и кричит: «Ну долго ещё ждать-то?» Кошка даже опомниться не успевает, а я – тем более.

А тут она ещё и из отпуска! Вообще ураган.

Однажды энергичную Мару поставили в смену с флегматичным Серёгой, и ночью им пришлось оперировать кошку с пиометрой. Сергей «открыл» кошку и обнаружил, что матка с гноем, которую надо удалить, приросла к мочевому пузырю – как раз там, где впадают ценные мочеточники. Которые если задеть, то можно навсегда выключить почки, что равносильно смерти. И вот он задумался, как грамотно отпрепарировать матку от пузыря, чтоб ничего не повредить: ювелирная работа! Мара на наркозе стояла. Ждала, ждала… Топталась, топталась. Тянула шею. И через двадцать секунд мучительного для неё ожидания как завопит:

– Да режь уже! Режь!

Так и вижу эту картинку!

Всё тогда прошло, кстати, благополучно: матку перед удалением удалось разлучить с мочевым пузырём, а затем и с кошкой, которая после операции быстро пошла на поправку.

И вот, вельш. Запираюсь с атласом в хирургии… Стрёмно жеж! Мара, вторгаясь вихрем в операционную, кричит:

– Так! Соберись! – и с грохотом кидает в ванночку с дезраствором нужные инструменты, щедро поливает спиртом столик из нержавейки.

Из ящиков стола с оглушительной скоростью появляются две упаковки стерильных перчаток и предметы, необходимые для интубации и реанимации; гремят ещё тёплые после автоклава биксы с салфетками.

Заталкиваю гиперответственность и перфекционизм в глубокие недра психики, и мы забираем собаку на операцию. Технику сшивания мышц я знаю, шовник хороший, – и правда, что волноваться-то? Ну, нерв рядом. Так я же знаю об этом! Коллеги мои по ночам заворот желудка оперируют у крупных собак, а я тут лапу сшить не могу?

Шью долго, старательно. Мара на наркозе, стоит напротив меня, нетерпеливо топчется, стоически молчит. Время тянется. Зафигачиваю в сшитую мышцу блокаду с антибиотиком. Нерв остаётся не увиденным, и это прекрасно. Надеюсь, что всё срастётся, несмотря на то, что рана была инфицирована. В дырку вставляю дренаж для промывания – это мои «тараканы», которые долго не приживались в клинике, когда я только пришла. Метод такой. Дренаж Пенроуза называется. Потом как-то все смирились с моим упорным желанием снабжать инфицированные раны дренажами, вместо того, чтобы наглухо зашивать их. Только однажды коллега вызвала меня в коридор для «неприятного разговора», когда я, увлёкшись, запилила дренаж её пациенту. Взбучка была волнительная и интеллигентная: в виде любезностей мы обменялись аргументами, избегая перехода на личности, и с тех пор я уже стараюсь ничьи назначения не корректировать. В конце концов, клиника стала ведущей задолго до моего появления. Но вельшу-то дренажик запилить – святое. Так он быстрее пойдёт на поправку, – в этом моя личная вера. На посошок назначаю курсом капельницы.

…В пять утра раздаётся звонок в дверь, и мы с Марой идём открывать – обе сонные, как осенние мухи.

На пороге – очередная пьяная парочка: очевидно, некоторые перед визитом в клинику просто не могут не накатить. Заходят внутрь; в руках у мужчины голубь.

– Плохо летаэ, – говорит мужчина и выпускает птицу.

Испуганный голубь начинает вполне себе резво порхать по клинике в поисках выхода и выдаёт жидкую бомбу, которая плюхается белым пятном прямо по центру смотрового стола.

– Ночью двойной тариф, – автоматически говорю я, прислонившись к косяку и с тоской понимая что сейчас начнётся бомбардировка, которая прибавит нам с Марусей работы. – С птицей можно прийти по записи днём. Сейчас орнитолога нет.

Первая фраза неожиданным образом протрезвляет людей. Мужчина, в прыжке, лихо запуливает в летящего голубя кепкой и этим ловит его. Исчезают они ещё стремительнее.

Жажда написать объявление «отказать в обслуживании без объяснения причин» в разы усиливается.

Как относиться к диким птицам? С мыслями об орнитозе 39 39 Орнитоз – острое инфекционной заболевание; характеризуется лихорадкой, интоксикацией, поражением центральной нервной системы и внутренних органов. Зооантропоноз (т.е. опасное и для человека). , конечно же!

В шесть утра у подушки звонит телефон, беру.

– Ветклиника, – выдаю на автопилоте, едва ли уйдя ото сна.

– Девушка, у нас тут кошка вчера котят родила. Четверых.

– И что случилось?

– Котятам плохо.

За окном зарождается очередной восход солнца: небо светлеет, откуда-то с горизонта подсвечивает розовым цветом рваные облака, – я вижу это в окно; занавесок в ординаторской нет. Закрываю глаза.

– А порода какая?

– Британка. Но плохо не ей, котятам…

«Началось в деревне утро».

– И что с котятами?

– Всё было хорошо. Присосались сразу же после родов. А теперь вялые, писают тёмным… Бледные все какие-то. Перестали кушать совсем. И один, мне кажется, пожелтел.

Обнаруживаю, что практически сплю – изо рта на подушку течёт слюна. Блин, блин, котята же. Переворачиваюсь на спину, невольно потревожив сопящую рядом Мару.

– Группы крови у кошки и кота перед вязкой определяли?

– Нет, – недоумённо произносят на том конце. – Она на даче кота нагуляла-то. Группы крови… А надо было? Это же кошка, девушка, какие ещё группы крови? Вы что там, шутите?

Ага, шучу. В шесть утра.

– То, что вы описываете, похоже на неонатальный изоэритролиз 40 40 Неонатальный изоэритролиз (neonatal isoerythrolysis, NI), или гемолиз новорождённых – тяжёлое, часто смертельное состояние, при котором антитела из молока матери разрушают эритроциты новорождённого. Вызывается несовместимостью групп крови. , он же «синдром внезапной смерти котят».