Эльвира Шабаева - Автор года – 2021

Я песню Сольвейг слушала вчера,
По фьордам мыслей вновь и вновь блуждая —
И сердце от тебя освобождая…
Да, было больно. Но пришла пора

Очистить душу снегом и луной,
И холодом, что мир вокруг меняет —
И выжженное сердце наполняет
Норвежской девы песней неземной.

А я старалась думать лишь о том,
В какие дальше небеса податься,
Где запредельным Григом наслаждаться,
Рассеивая прошлого фантом.

Одна свеча.
Одно знаменье крестное.
Одна молитва —
с просьбой о терпении…
Мой первый шаг —
в чужое, неизвестное
в одно прощанье —
после непрощения.

И в это небо,
непривычно светлое
и облаками дочиста отмытое
вспорхнёт душа, —
и соловьи рассветные
ей вдруг напомнят
счастье позабытое.

Воспоминание
тоненькою спицею
вонзится в сердце
с просьбой о прощении…

Как больно
быть душе
подбитой птицею, —
но в сотни раз больнее —
воскрешение.

Обрываются старые связи —
Так легко, как истлевшие нити,
По-английски, молчком – извините,
Но никто помнить нас не обязан.

Доиграла мелодия наша
С хриплой дрожью расстроенных клавиш…
Благодарными быть не заставишь,
Будет завтра забыт день вчерашний.

Уничтожатся старые фото,
Файлы давние – просто сотрутся.
И желания нет обернуться,
Чтоб знакомого встретить кого-то —

Даже на отдаленье – глазами,
Чтоб во взгляде затеплить лампаду…
Память больше тревожить не надо,
Дальше жить будем как-нибудь сами.

А в душе будет больно и пусто.
Хоть намечены новые встречи, —
Но заполнить её будет нечем:
Одиночество вытравит дустом

Забытья – всех смешных тараканов,
Что в мозгах наших раньше блуждали.
Наше прошлое в дальние дали
Увело навсегда караваны

Вечеров – под вино и гитару,
Пробуждений вдвоём – и в обнимку…
Ну, и кто мы теперь? – Невидимки,
Что растратили счастье задаром.

Как легко отдавать раз за разом
То, что надо беречь пуще ока…
Ад – то место, где нам одиноко,
Потому что оборваны связи…

Седьмая. Ленинградская. Мятежная.
Блокадный август. Артобстрелов шквал…
Но, наполняя вновь сердца надеждою,
Оркестр в филармонии играл.

Сияли люстры, а бойцы, что слушали,
С небритых щёк не утирали слёз…
И становилась музыка оружием,
Разящим беспощадно – и всерьёз.

И сохли губы,
И глаза не видели,
И распрощалось небо с тишиной…
А музыканты встали, как воители,
Над городом.
Над смертью.
Над войной…

Что скрывает клоунский грим?
Я порой откровенно трушу,
Если прячут лицо под ним, —
Нет, скорей, маскируют душу.

Изначально король и туз
Над колодою возвышались,
Только джокеры – вот конфуз! —
Над обоими потешались.

Благородство – не их порыв.
Прячась за шутовским нарядом,
Выйдут в козыри, сотворив
Из истории – клоунаду.

Если был помудрей король,
То шуту позволял немного.
Шут, дурачась, вживался в роль,
Параллельной идя дорогой

С тем, кто власть уважал, её
Применяя всегда достойно…
А глумливое дурачьё,
Власть деля, – затевало войны.

Если власть – шута самоцель,
Он решит, поиграв словами,
К королеве залезть в постель, —
А потом разберётся с вами, —

С теми, кто поддержать готов
Зубоскалов, чья суть – жестока…
Не пускайте к власти шутов! —
Дремлют в них палачи до срока…

Снова осень укутала плечи
Златотканой шалью листвы.
Нас, пожалуй, зима излечит:
Станем снова с тобой «на вы» —