Эдуард Галимуллин - Письма

Примерно в полночь мы приземлились в аэропорту Чикаго. Я был здесь пару лет назад, поэтому многое показалось мне знакомым. Удивило отсутствие людей – протяженный зал регистрации был пуст, за исключением пары сотрудников и нескольких блуждающих вдоль металлических сидений фигур, скорее всего ожидавших прибытия за ними. Я же был лишен подобного блага, изначально настраивая себя на ночевку в аэропорту. Но дело вовсе не в экономии. Если бы я заселился в отель и решил немного отдохнуть, то совершенно точно не проснулся бы к рассвету. Накопленной усталости было уже немало. Да что говорить – мне с трудом удавалось не заснуть в зале предполетного досмотра. Один даже вид чего-нибудь выпуклого, поглощающего свет и, как следствие, мягкого определенно вскружил бы мне голову.

Конечно, спать на металлических сиденьях крайне некомфортно. Они для этого не предназначены. Уверен, что на даже на полу, постели я на него предварительно хоть что-нибудь, спалось бы лучше. Шея постоянно затекала, отчего страдала и без того утомленная голова, тяжелея с каждым последующим пробуждением. Приходя в сознание я понимал, что в аэропорту становилось прохладнее, чувствовал, как побаливает горло, а веки поднимались медленно, словно огромные входные врата в замке со рвом и крокодилами. Я с жадностью пытался ухватить хотя бы пару минут спасительного забытья.

Впрочем, все неприятные симптомы отсутствия сна быстро отступили, как только я решительным движением поднялся со скамейки, упаковал сумку, надел портфель и двинулся по направлению к выходу. «Самое главное, – думал про себя, – что в этот раз нет ощущения вялости и отчужденности тела от окружающего мира, которое случается после преждевременного пробуждения». Я был, конечно, уставшим, но относительно бодрым. Тело мое вновь было моими доспехами. Возможно оттого, что я понимал – цель близка, осталось совсем немного. Начинать всегда сложно.

Ночной Чикаго встретил меня… Да и не встречал он вовсе. Шел пятый час утра, на улице ночевали бездомные и мелькали редкие автомобили. Я не заметил, как прошел пару километров от станции метро до места, где начиналась набережная. Нужно было перейти широкое шоссе. Перед тем, как это сделать, я решил выждать немного времени – проделан такой путь и вот я, наконец, на месте. Можно и насладиться предвкушением.

Оглянувшись, я увидел в отдалении десятки горящих глазков, расчерченных мелкой сеткой как по линейке. Это были окна небоскребов. Возможно, – подумал я, – кто-то решил заночевать в офисе. Кто-то забыл выключить свет. А кто-то пришел пораньше. В любом случае, будь в одном из этих небоскребов даже единственный бодрствующий сейчас человек, он наверняка и не догадывается, что я наблюдаю за ним. Добиравшийся до этого места два дня; человек, прилетевший с другого континента, ночевавший в аэропортах. Для него же сегодняшний день – самый обычный. А я чуть медленнее слабого дуновения ветра. Пройдет ещё каких-нибудь пару часов, и в доказательство моего присутствия останутся лишь снимки с камеры мобильного телефона. Не очень четкие из-за плохого освещения.

Поразмыслив немного, я вновь продолжил двигаться к набережной. От озера меня отделяла, судя по карте, уже совсем короткая дистанция. Посмотрев наконец вперед, а не в экран телефона, я обнаружил променад и бескрайнюю пропасть за ним. В темной пустоте, точно за что-то подвешенные, легонько покачивали кармой небольшие яхты, изредка вздрагивая, как при беспокойном сне. Пара фонарей тоскливо освещали деревянные причалы-мостики. Вот я и на месте.

Тебе знакомо чувство достижения того, к чему стремился? Чего очень хотел, о чем мечтал. Сколько раз ты испытывал, хорошо, пусть не разочарование – но некую неудовлетворенность? Что же, ожидание нам дороже и милее, чем сам предмет этого ожидания? Воображение во всем виновато. Уж в нем мы щедры, как нигде более. Выдумаем себе несуществующего в действительности, стократ приукрасим и с нетерпением ждем небылицу, то и дело крупными штрихами нанося поверх чрезмерных ожиданий еще более невероятные. А потом, столкнувшись с реальностью, разочаровываемся. Не могу сказать, что был расстроен в момент, когда стоял у берега озера Мичиган, но, в то же время, не могу отрицать некоторую досаду.

Впрочем, всё только начиналось. Я огляделся вокруг: вдоль променада через каждый метров десять стояли скамейки. Выбрал ближайшую из них, положил на нее сумку с рюкзаком (чрезвычайно обрадовался избавлению от ноши – и без неё с трудом ноги волочил) и устроился сам. Впереди у меня было несколько часов, поэтому сперва решил просто немного посидеть. Время, казалось, снова шло медленно, однако в этот раз меня это нисколько не разочаровало. Теперь оно принадлежало мне.

Ночь перетекала в утро медленно и тягуче, как патока. Светло вокруг стало еще задолго до появления солнца. Когда оно наконец показалось на горизонте – багровое, словно от резко прильнувшей крови – я мог в деталях различить окружавшее меня: булыжники и неровности на бетонной набережной, надписи на скамейках. Это было представление, а я был зрителем в первом ряду. Возможно, я ожидал большего динамизма, каких-то отрезков времени, пауз, когда можно было бы на минуту застыть в ожидании, предвкушая смену акта, или актеров, или чего-то еще. Но ничего этого не было. А была только сплошная длительность. Которой, впрочем, я вполне насладился.

Еще до появления солнца один за одним мимо меня проносились бегуны, нарушая атмосферу полного уединения. Всегда испытываю к этим людям нечто похожее на восхищение. Чтобы так проснуться они, очевидно, укладываются спать много раньше привычного всем нам. Не раз думал, что было бы здорово стать жаворонком. Но, планируя ранний отход ко сну, обычно переживаешь, что можешь пропустить много интересного. Поздним вечером люди отдыхают после работы, общаются, чувствуется оживление. Позвонишь кому-нибудь, напишешь, ждешь, когда напишут тебе. Нам нравится чувствовать себя нужными.

С другой стороны, разве не велико удовольствие проснуться ранним утром? Представил себя бегуном. Поднимаешься с кровати, умываешься, завтракаешь чем-нибудь легким – фруктами, например – и выходишь на улицу. Зная, что начав бежать постепенно согреешься, одеваешься слегка не по погоде. От этого сразу у подъезда ноги ниже колен и руки ниже локтей покусывает утренняя зябь. Чувствуешь себя свежим и бодрым. Пара разминочных упражнений и вперед. В городе еще никого нет, все спят – и это тоже маленькая победа. Над большинством, над обыденностью. Эйфория, пульс учащается, сердце легко и энергично качает по организму кровь, как подкрашенную воду. Мы все делаем ради собственного удовольствия. Вопрос только в том, что конкретно его доставляет.