Скотт Фрэнсис - Великий Гэтсби. Роман

– Верно-верно! – поддакнул с готовностью Том, – У тебя есть невеста?

– Какая чушь! Для этого я слишком беден!

– Нет, мы всё равно слышали! – упорстововала Дэйзи, которая к моему величайшему изумлению расцвела, как прекрасный бутон, – Три человека сказали об этом, и это не может быть неправдой!

Конечно, мне было понятно, откуда растут ноги у таких слухов, но дело-то было в том, что у меня на самом деле не было никакой невесты! Идиотские сплетни о моей скорой помолвке и послукжили причиной моего почти бегства на Восток. Разбежаться со старой приятельницей из-за грязных сплетен невозможно, но, по зрелому размышлению, мне очень не хотелось, чтобы блудливые языки довели меня до свадебного окольцевания.

Прекрасный приём Тома и Дэзи тронул меня до глубины души, тронул в такой степени, что, казалось, даже их богатство временно не стояло между нами непреодолимой стеной, хотя, возвращаясь по дороге домой, я всё время ловил себя на мысли, что от всего этого у меня остался в душе какой-то неприятный осадок. Я чувствовал, что Дэйзи подобало бы в одно мгновение подхватить своего ребёнка и уносить ноги из этого дома как можно скорее, однако, как я понял, у неё ничего такого не было даже в мыслях.

Касательно же Тома, то удивительно было скорее не обнаружение в Нью-Йорке его тайной привязанности, но то, как книга способны вывести его из равновесия. Видимо, грубое плотское самолюбование больше не поглощало его мрачную, властную душу в такой степени, как раньше, и выход был найден в угрызении заплесневелых корок чистых идей и выхолощенной философии.

Плоские крыши придорожных закусочных, разогревшиеся по-летнему, теперь отдавали накопленное тепло. Асфальт перед гаражами был горяч мягок, и в мягких ореолах света торчали цветастые бензоколонки. Я вернулся в Вест-Эгг, загнал машину под навес и сел на перевёрнутую газонокосилку, которая валялась за домом в траве.

Ветер утихомирился, яркая южная ночь оживала, наполненная мириадами звуков, шумом птичьих крыльев в жёсткой листве, органным звучанием мощных лягушачьих хоров, изнемогших от жажды жизни, великие вздохи мехов земли.

Рядом со мной на фоне небесной лазури просквозил пластичный кошачий контур, я покорно повернул голову вслед ей, и вдруг понял, что здесь я уже не один – в пятидесяти шагах от меня от густой бархатной тьмы соседского дома отделилась тёмная фигура. Засунув руки в карманы, там стоял человек, задрав голову и любуясь рассыпанное по небу чистое серебро. Спокойствие, тихая раслабленность, естесственность его позы явно говорили мне, что явился сам мистер Гэтсби, чтобы не прогадать при справедливом разделе невиданных сокровищ Вест-Эггского неба.

Решение окликнуть его я принял после того, как вспомнил о словах мисс Бейкер в его адрес и подумал, что надо рассказать ему об этом. Это могло бы быть мне хорошей рекомендацией. Но почему-то окликнуть его я всё-таки не решился, у его фигуры был такой вид, как будто вмешательство со стороны было неуместным нарушением права чяеловека на одиночество. Тут он как-то трепетно протянул руку в темневшей воде, и вопреки довольно приличному расстоянию между нами, я вдруг почувствовал, что его сотрясает дрожь. Я устремил взор туда, куда он протягивал руку, но там, кроме мглы, ничего не было, только где-то невероятно далеко мерцал одинокий зелёный огонёк, скорее всего, сигнальный фонарь на причале. Когда я снова посмотрел в сторону Гэтсби, его уже не было и в мятущейся нервной темноте я был совсем один.

Любой отправляющийся из Вест-Эгга в Нью-Йорк в автомобиле, проехав полпути, сворачивает по шоссе и четверть мили едет вдоль железной дороги, словно огибая мрачный, унылый пустырь, и тогда пред ним вздымается настоящая Страна Шлака – призрачное поселение, где шлак разрастается, как спелая пшеница, всходит пепельными холмами, возвышается дымными сопками, восходит однотонными шлаковыми садами, красуется шлаковыми поместьями, вздымается чёрными трубами, и даже, если повнимательнее вглядеться в это чудесное место – обзаводится славными серо-шлаковыми человечками-гномами, которые мельтешат в шлаково-дымном мареве. Порой по невидимым человеческому глазу рельсам из преисподней выползает целая вереница серых, пыльных вагонов, которые внезапно с диким лязгом останавливаются невесть где, и тотчас же свора пыльных человечков начинает копошиться вокруг, орудуя лопатами и ломами, поднимая такие тучи ядовитой пыли, что в конце концов не дано разглядеть, чем они там занимаются в болезненном, злачном мороке.

Но если проявить известное терпение и подождать минуту-другую, то клубы пыли над этой безотрадной местностью начинают спадать и из серости постепенно выступают глаза доктора Т.-Джю Эклберга. Это потрясающие глаза, глаза неверояной голубизны и величины – одна их радужная оболочка достигает метра ширины. Нет, не с обычного человеческого лица взирают они на вас, нет, они смотрят на вас сквозь огромные роговые очки в жёлтой оправе, оседлав огроминый виртуальный нос. Надо полагать, что установлены они здесь сумасшедшим фантазёром выдумщиком – окулистом из Киниса, страстно возжаждавшим расширения клиентуры, и разочаровавшись в результатах, ослеп или бросился в бега в другие города и веси, даже не вспомнив потом про свою величественную задумку. Может быть, уже давно и нет его самого на свете, а вот его огромные глаза остались взирать на мир, и хотя краска давно вылиняла и облупилась под Солнцем и дождями, эти нечеловечески грустные глаза как прежде обозревают окружающие свалки и карьеры.

Одной своей стороной Страна Шлака ограничивается чрезвычайно загаженной речонкой, и в минуты, когда мост разводят для прохода барж, пассажиры поезда вынуждены целых полчаса любоваться унылыми видами шлаковой страны чудес. Без задержек движения здесь не обходится, и именно благодаря им мне посчастливилось познакомиться с любовницей Тома Бьюканена.

О том, что у Тома Бьюканена есть любовница, знали везде и все знавшие Тома. Странное возмущение выражалось его поведению в модных кафе, когда он, оставив её за столиком одну, расхаживал, как гусак, по залу, здороваясь со всеми своими знакомыми. Как ни стыдно признаваться в этом, взглянуть на это диво хотелось и мне, знакомиться при этом с ней совершенно не хотелось, но пришлось. Однажды мы с Томом ехали поездом в Нью-Йорк, и когда поезд, как полагается, остановился у шлаковых куч, Том вдруг встрепенулся, схватил меня за руку и буквально вытянул меня из вагона на свет божий.

– Давай сойдём! – неожиданно усказал он, – Ты не против познакомиться с моей приятельницей?

За завтраком он уже изрядно хлебнул, и, должно быть, намереваясь провести весь день в моём обществе, решил действовать по своему плану, даже силком. Мысль о том, что на воскресенье я могу иметь свои собственные планы, скорее всего, не приходила ему в голову.