Айнура Мусагалиева - Часть всего

Минут через десять она все-таки появилась на кухне, пройдя мимо чайника прямо к окну, и встала, опершись на подоконник и скрестив руки на груди.

–Ну так, о чем разговор? Идешь на вечеринку? – она кивнула на бутылку.

–Нет, это тебе, – он продвинул бутылку по столешнице, в направлении к ней. – Ты же говоришь, что это лучше цветов.

Никакого движения.

–А в честь чего? Выпить в честь памяти о нашей дружбе? Мило.

–Перестань.

–Что?

–Такое ощущение, что еще чуть-чуть, и ты включишь истеричку, – он слегка улыбнулся.

–А тебе вроде как не привыкать общаться с истеричками.

Он поднялся со стула и примирительно вскинул руки вверх.

–Ок, ты права, поэтому я и знаю, что это не в твоем стиле и тебе не идет.

–Не нравится, можешь идти. Я тебя не приглашала к себе. Это ты пришел сюда, а теперь еще и говоришь мне, как вести себя.

–Что вообще с тобой происходит? Я что-то натворил? Тогда скажи, что, сам я никак не могу понять. – Он приблизился к ней и встал, скопировав ее позу. Она отвернулась к окну и тяжело вздохнула.

–Еще раз повторяю, всё что хотела, я тебе уже сказала.

–Ок, ты больше не собираешься со мной общаться…но должна же быть причина?

–Ладно, раз ты так этого хочешь – я устала тусоваться в компаниях непонятных мне людей, с которыми у меня нет ничего общего. У меня нет на это больше ни желания, ни сил. По-моему, я выросла из этого, понимаешь?

–Слушай, я знаю, что ты не обязана ходить на эти тусы, мы можем зависать только вдвоем, как раньше…

Она обернулась, и подняла на него глаза, глаза маленького ребенка, которого вот-вот заставят признаться в совершенном им плохом поступке. Целых десять секунд его мозг сопоставлял события последних дней, свое неоправданное беспокойство и эти виноватые глаза:

–Так я тоже отношусь к этим людям? – она кивнула.

Ему вдруг стало необходимо оказаться подальше от этого взгляда, который прожигал внутренности за ребрами, но скорее леденил, нежели согревал.

***

Звук громко хлопнувшей входной двери принес ей облегчение на некоторое время. Она на автомате убрала виски со стола, заварила себе чай и сделала несколько больших глотков подряд. В тот момент, когда горячая жидкость достигла солнечного сплетения, она почувствовала такую боль, что поперхнулась следующим глотком. Коричневая жидкость, так любимая ею, пронеслась по гортани через пищевод, в желудок, оставляя после себя волдыри. За мгновение до того, как из глаз хлынули слезы, в мозгу промелькнуло запоздалое: «Какая же я дура, мне будет сейчас очень больно». И она заплакала. Заплакала от физической боли, от обиды за свою глупость, от усталости, от того, что ее планы рухнули, но сильнее всего от того, что теряла лучшего друга.

Его пьяные выходные прошли в компании знакомых-людей, о которых он знал лишь то, что они готовы тусить сутками напролет, что вполне его устраивало. Три дня он игнорировал сообщения и звонки своей девушки, втайне надеясь, что это достаточно веская причина, чтобы она сама бросила его. Не так уж долго они встречались. Утром понедельника он не помнил, как очутился дома, но ощутив вкус во рту, принял решение не садиться за руль. Хотя вчера, до того, как его мозг отключился, он успел сгенерировать мысль, что неплохо было бы взять ключи и доехать до Нее. Он выглянул в окно, машины на месте не было, значит, он оставил ее у знакомых, придется заехать за ней после работы. На часах было 6:30, у него еще оставалось время до подъема. В обычный день рука потянулась бы за телефоном, но после таких ночей, он оттягивал этот момент. Его импульсивность под действием алкоголя выходила из-под контроля и становилась его главной движущей силой, отключая мозг. Поэтому утром его одолевала тревога. Она пробуждалась чуть позже него, но непременно напоминала о себе. В такие минуты внутри него бились две силы, неспособные прийти к компромиссу: проверить телефон и узнать есть ли у тревоги причина, либо незнание.

Несколько недель назад, когда они пересеклись в городе, он рассказывал ей забавную историю об одном его знакомом, который после рабочей встречи потерял машину на парковке, и в конце концов оказалось, что он приехал на встречу на такси. Закончив, он заметил, что она смотрит на него отсутствующим взглядом.

–Что такое? Никакой реакции, – он помахал перед ее лицом рукой. – Эй, ты здесь?

–Ааа, да, прикольная история.

–Да ты ее даже не слушала.

–Слушала.

–Ок, и о чем она.

–Про чувака с Альцгеймером.

–Ладно, но ты опять была в астрале.

–Что это значит?

–Ну с тобой такое бывает. – Она нахмурила лоб, ожидая продолжение, – зависаешь физически, вообще не двигаешься, даже не моргнешь, но все слышишь и видишь при этом. Немного похоже на биоробота.

–Звучит криповато, даже для меня.

–А я привык. Мне даже кажется – это круто, типа суперспособности.

–Ну, спасибо.

–Ага, ну так, о чем ты думала.

–Ни о чем, я тебя слушала.

–Нет, у моей теории есть продолжение, объясняющее, почему ты зависаешь в такие моменты. Ты слушаешь окружающих и параллельно думаешь о своем, поэтому на то, чтобы двигаться не хватает оперативки.

Она беззвучно открыла и закрыла рот. Он засмеялся.

–Гениально, правда, я знаю. Ну, так, о чем ты думала?

–В курсе, что человеку необязательно знать абсолютно все.

–Глупости. Чем больше ты знаешь, тем адекватнее твоя реальность.

–Нужно ли быть адекватным в этом мире? Иногда мне кажется, что лучше отгородиться от некоторых граней реальности, чтобы не сойти сума. Разве человеку не важнее быть просто счастливым?

–Я не могу быть счастливым 24/7. В трезвом уме по крайне мере. А отключаться от реальности по-другому не умею. Быть постоянно счастливым?.. Знаешь, я думаю, это вряд ли возможно вообще. Человеку всегда будет хотеться большего. Запросы будут расти и расти, а ценности терять смысл. Ну же признай, что не пройдет и недели, как ты задумаешься, что что-то- не так.

–Тогда я пойду и закажу что-нибудь в Икее. – она улыбнулась, – Разве не в этом счастье?

– Это ничем не отличается от наркотиков, – он вернул ей улыбку, – ты наркоманка.

–Эй, я работаю по 10 часов в день, я заслужила эту дозу.

***

Хорошие недели сжались до хороших дней, дни превращались в промежутки между бодрствованием и сном, а они в свою очередь измерялись теперь отрезками, когда в голове образовывался вакуум. Чаще случались дни, когда только чувство стыда заставляло ее подняться с постели. Если бы она могла, то выблевала бы всю себя из собственного тела. Было бы приятно стать пустым сосудом. Потому что сейчас она больше походила на мусорное ведро. Любой мог выкинуть в нее свое дерьмо. Иногда оно пролетало мимо, иногда билось об нее и отлетало, что-то скатывалось по краям и оседало на самом дне, кое-что сразу попадало в цель. Порой среди мусора попадались и хорошие вещи, но по прошествии времени и они сгнивали и начинали источать смрад, разлагающийся внутри нее.