Владимир of Владимир - Русь святая – 2

– Выходит он мог жить в доме и топить печи.

– Выходит мог.

Дом был обследован целиком, только в доме ничего подозрительного не обнаружили, впрочем как и художника-истопника. По описаниям садовника и истопника, это был лет около тридцати, светло-русый, и холеный господин, плотного телосложения, с тонкими пальцами аристократа, без бороды и усов.

Пока повсюду искали художника, Владимирский аккуратно исследовал спальню ключницы, что бы не испортить отпечатки пальцев. Шкатулка на тумбочке оказалась пустой, – странно здесь женщины всегда хоронят какие-нибудь безделушки, – размышлял наш герой: – Выходит их кто-то забрал. Тот кто задушил ключницу. Для чего? Что бы молчала. Я с ней говорил здесь о… – Владимирского осенила догадка: – Я в начале подумал, что она не хотела впускать меня в спальню из-за этих двух, слишком смелых для этого времени фотографий. Как же, этот не поддельный испуг. – Наш жандарм взял лампу и откинув покрывало посветил под кровать, затем он это сделал с другой стороны. Забравшись сам под ложе, он обнаружил приличный слой пыли, и только с его стороны пыль отсутствовала: – Вот почему она с удивлением смотрела в комнату, через него, её таинственный дружок нырнул под кровать. Кто же это такой, я хочу с ним познакомиться.

– Художника нигде не нашли, но зато урядник доложил:

– В лес ведёт свежий след. Он прихватил с собой санки.

– На конюшню. – Владимирский достал из кармана золотой брегет, подарок жены, открыв крышку сказав: – У него фора более четырёх часов.

Заседлав лошадей, наши правоохранители бросились в погоню. Хоть и стемнело, наш урядник легко находил след в лесу, будучи хорошим охотником и следопытом. Местами следы вели в чащу, где нашим конным приходилось спешиваться, но затем вышли на тропинку и тут наши конники прибавили ходу, перейдя вскачь. В результате, наконец следы их привели к соседней усадьбе, прямо к барскому дому, где на громкий лай собак, дверь им отворил лакей в ливрее с серебряными позументами. Лакей окинув их взглядом, не спешил впускать в дом:

– У барина ипохондрия***, пускать не велено.

– Начальник Новгородского жандармского отделения, подполковник Владимирский. Скажи ка любезный, не заходил ли к вам некий господин лет тридцати от роду? – Наш герой отстранил ливрейного и теперь тот семенил за ним.

– Были с. Очень уж дерзкий, обещали мне зубы выбить.

– Ну и…

– Отбыли. – Лакей посмотрел на напольные часы в гостиной: – Почитай как от полутора часу уж отбыли. И главное, барин им свой экипаж отдали. Да как же это так быть может?

– А барин-то где?

– Сергей Георгиевич у себя в кабинете, с утра пьют. Не в себе они, вот этот мошенник и воспользовался, экипаж увёл. Вы уж ваше высокоблагородие разберитесь, виданное ли дело, что бы экипажи раздавать.

– Действительно. – Тут наш жандарм почувствовал, что-то не ладное: – С какого перепугу, не весть кому свой экипаж завещать. – После слов завещать,

Владимирский потребовал срочно вести его в кабинет барина. Когда лакей хотел постучать в дверь, жандарм резко отпихнул его и сам заскочил в кабинет. Это была большая комната со старыми портретами на стенах, где лицом к ним за резным, дубовым, письменным столом, сидел импозантный**** гвардейский полковник, с обильно посеребрёнными висками и засунутым в рот стволом револьвера.

– Сергей Георгиевич! – Заорал Владимирский врываясь в кабинет:

– Простите за нетактичность! Поверьте, я вас долго не задержу. – Жандарм размахивая руками стремительно приближается к гвардейцу: – Буквально пару слов.

От такой неожиданности полковник даже поперхнулся, лязгнув зубами о ствол револьвера:

– Ну это свинство, вы что все охренели, чуть, чуть не подавился… – И гвардеец пьяно уставился на свой револьвер в руке. И вдруг, он с гневом обратился к своему лакею: – Ты что же это, старый дуралей, я же велел чтоб никого, а ты скотина орангутангом сел на ветку, и лицезришь вместо службы. Да я тебя в бараний рог, иль пристрелю скотину! – Полковник стал метить из револьвера в своего слугу, который с рыданием бухнувшись на колени, стал жалобно вещать:

– Они, отец родной Сергей Григорьевич, из жандармерии, господин Владимирский, по вашу душу, как же здесь не пустишь, тем более вы такое удумали, это зачем же?

– Жандармы! Долгорукий подослал! Трясётся будто долг не верну! Вы что же узколобые питекантропы, думаете что вот так можно прети и помешать благородному человеку спасти свою честь!? Да вы знаете, что после этого я с вами могу сделать? – И распылившийся гвардеец наставил револьвер на Владимирского, в этот момент его бешеный взгляд блуждал по кабинету.

– Прошу прощения господин полковник, мы здесь по другой причине.

– По другой? – Гвардеец вновь посмотрел на свой револьвер и когда в его взгляде появилась осмысленность, икнул: – Пардон господа, сами понимаете не до гостей и моё дело не терпит суеты.

– И вы нас извините полковник.

– Позвольте, мой старый дурень произнёс Владимирский. Дайте я на вас взгляну. Клянусь честью Вольдемар! Вот эта встреча! Ты изменился и эти шрамы, сразу не узнать. И то сказать, последний раз мы виделись перед войной, ты помнишь как мы кутили тогда с князем Лопухиным?

– Да было время. – Не определённо ответил жандарм: – Видите ли сударь, сегодня из реки мы выловили тело Зинаиды Федькиной, чуть позже сгорела её мать Надежда Фоминична. Затем повесилась ключница и пропал их истопник. Так вот, нам известно что этот истопник недавно побывал у вас и вы предоставили ему свой экипаж.

Полковник наконец бросил свой револьвер на стол:

– Вот значит как. А мне представился местным агрономом, дескать решил всё бросить из-за безответной любви и ехать в город. Пристал как клещ, дескать продай мне экипаж. Да мне на что этакая сделка? А погодя думаю, – пожалуй экипаж мне уж не пригодится. К тому же двести целковых оставил мне за экипаж в золотых полуимпериалах. – И гвардеец вынул из стола ящичек инкрустированный моржовой костью, с золотыми монетами внутри.

– Новенькие. – Владимирский взял и повертел одну из золотых монет: – Что скажете урядник? – Обратился наш герой, к робеющему в дверном проёме полицейскому чину.

– Тот покрутил монету в руке, перекинул в другую руку, затем назад, ещё раз проделал такие перебросы, потом попробовал на зуб:

– Простите господин подполковник, я конечно не специалист, но по моему весит легче. Выходит фальшивая.

– Я посчитал, здесь только сто рублей, где другая половина? – Спросил Владимирский заинтересованный сообщением урядника.

– Выплатил долг и жалование Антонычу, слуге своему преданному.

Антоныч услышав это, схватился за сердце и стал оседать:

– Как же это барин. Вот тать разорил, по миру пустил разбойник. Он мне ваше высокородие сразу не понравился, одет просто, а смотрит барином, да нахально.