Алла Баркан - Эмиграция энной волны. Женские истории

– Хорошо – наберу в рот воды и разбавлю ей все их проблемы, – не скрывала я своего весеннего настроения.

– Я серьезно ведь, Кира Григорьевна. Мне хотелось Вас предупредить…

– И я тоже серьезно, Анжела. Я не мим и не клоун. И я не могу проводить консультации молча. Мне важны часто даже оттенки и нюансы слов, а не слова.

– И все-таки, – настаивала Анжелика, – постарайтесь прислушаться к моим советам. Главное – это меньше вопросов.

– Консультировать без вопросов, – уже почти взорвалась я, – но это же нонсенс!

– Вы не знаете категорию этих людей, – не сдавалась Анжелика. – Это новые русские, они мыслят по-новому и живут по-другому… не так, как мы с вами.

Честно говоря, я действительно еще не встречалась с такими людьми. Все мои сведения о них были, в основном, из журналов и газет, или же из многочисленных анекдотов об их царских богатствах, нажитых ими в стране, свергнувшей царя из-за зависти к его богатствам. Я читала о беспечном транжирстве, о почти даром доставшихся им деньгах, об источниках зарабатывания которых часто просто умалчивалось, и только вечно роющиеся в чужом грязном белье журналисты придумывали всевозможные сенсационные мифы о разбазаривании народных средств и загадочном исчезновении многих природных ресурсов, принадлежавших ранее государству, на которое практически безвозмездно, ради жалкого существования, работали все слои и разновидности бывшего пролетариата СССР… Нет, скорее не ради себя, а ради существования первого в мире социалистического государства… со свободой, равенством и братством… А в отсутствии свободы, равенства и братства, которые так и остались утопией, новорожденные акулы пера обвиняли именно этих людей, рассказывая о покупке ими галстуков за тысячу долларов… в то время, когда зарплата профессора, заведующего кафедрой в самом престижном вузе едва была эквивалентна пятидесяти долларам… Ну, в общем, все это, безусловно, звучало…

И хотя даты начала «клонирования» подобного сорта людей упорно указывали на эпоху развала бывшего СССР, я никак не могла понять: из какого эксперимента, проведенного кем, они возникли и возникают, потому что в Советском Союзе мы все были равны, пускай хоть на словах. Во всяком случае, в денежном отношении никто не выпячивался или не пытался выпячиваться. Это было запрещено, да и честно нажитые зарплаты подобного не позволяли, если ты, конечно, не был выездным «гением» в какой-либо области, и твоя гениальность не давала возможности приподнять временами железный занавес, чтобы выйти на «сцену» из-за кулис, ну, хотя бы как Маяковскому.

И если даже местная партийная элита и имела какие-то привилегии и пайки, то, в основном, это касалось возможности беспрепятственно достать что-то вроде сырокопченой колбасы или путевок в особые санатории, функционирующие только для номенклатурных работников. Но и все это тщательно скрывалось.

Правда, одна из моих знакомых, работающая на базе, куда поступали всевозможные заграничные «тряпки», бывшие в те времена невидалью, рассказывала, как им приходилось одевать первых секретарей обкомов и горкомов в специально заказанные для них, а нередко и для их жен, самые стильные шмотки, за которые чаще всего высокопоставленные особы забывали им заплатить. Забывали, путая социализм с коммунизмом, ведь, в конце концов, они были номенклатурной элитой Коммунистической партии Советского Союза, возглавляющей строительство этого коммунизма. И жены таких людей, бывало, так привыкали к бесплатному коммунизму, что иногда забывали заплатить за товар и в самом обычном магазине, не понимая, почему им за это угрожают милицией.

Но тем не менее и данная когорта советских людей, процветающих за счет государства, навряд ли могла позволить себе купить галстук за тысячу долларов. А если даже и позволяла, то не говорила об этом вслух, афишируя всем и каждому, хотя многие из новых русских сейчас оказались именно из этой «породы» людей с приобретенным в процессе работы чутьем – когда… где… и … как… И чтоб стать теперь новым русским, совершенно не требуются таланты, даже такие же, как у Маяковского, «во весь голос» сообщавшего всем, что ему достаточно иметь только свежевыстиранную сорочку, и при этом покупающего себе за границей автомобили, являвшиеся в те времена большой роскошью даже для ненавистных капиталистов.

Но кому наносила визит я, мне было пока неизвестно.

– Новый русский, масштабный, большой человек, – вдалбливала в меня Анжелика, зовущаяся по паспорту Антониной, и только из-за того, что ее мать в молодости не удосужилась посмотреть фильм про Анжелику – маркизу ангелов. И вот теперь в Вене ей пришлось отредактировать свое имя, осуществив подростковую мечту.

– А кем работает Ваш знакомый? – полюбопытствовала я.

– Меня это не интересует, – недовольно ответила Анжелика, – у него какие-то дела здесь и в Москве.

– Здесь и в Москве одновременно?

– Но это же норма для новых русских: две недели здесь, две недели там, в выходные с семьей, а в рабочие дни далеко от семьи… Он в Москве бывает чаще, чем Вы в центре – на Кертнерштрассе. А иногда и месяцами в разъездах.

– А как тогда его семья?

– Как и все другие семьи новых русских. Вижу, Вы действительно не в курсе, как здесь, в Вене, многие живут: там и здесь, туда-сюда, то Вена, то Москва, то вдруг Санкт-Петербург…Вы, наверное, и про Рублевку не слыхали…

Анжелика не успела полностью ввести меня в курс дела, потому что в этот момент возле нас внезапно затормозил серебрящийся лунным светом сказочный мерседес, и шофер, дружелюбно кивнув Анжелике, распахнул перед нами дверцы этой лунной машины.

Да, в таком великолепном лимузине я ехала в первый раз, и весеннее настроение бродило во мне, как молодое вино.

Совершенно забыв о наставлениях Анжелики, я забрасывала Николая – так звали водителя – то уместными, то, по-видимому, неуместными вопросами, лишь бы как-то поддержать едва тлеющую беседу, игнорируя полукивки-полунамеки почти сросшейся уже с роскошным сидением и едва подающей признаки жизни, как во времена зимней спячки, безвопросно замолкшей теперь моей новой знакомой, проверяющей, видимо, свои напутствия мне на хозяйском шофере.

Мерседес обогнул уже центр и понесся куда-то за Верингерштрассе по незнакомой мне улице, вдоль которой тянулись деревья в розовых кружевах нежной пены цветов, и цветение их походило на грезы. Красота-то какая! Ты как будто в раю! Нет, недаром мы только что пересекли Парадисгассе – райскую улицу или же переулок, главное то – что связано с раем, а сейчас – райский сад… нет, вернее, аллея. Я впадала в экстаз, несмотря на совершенно постные лица моих скучных попутчиков.