Антон Соя - Бездельники

– Ма, только не надо гитару. Ма, я же в институт поступил. Ну чё ты, ма?! Ты чё-о-о?

Гитара летит в открытое окно с седьмого этажа. Красиво летит. Ты высовываешься следом и провожаешь её взглядом до самого приземления на газон. Дэн сидит, вцепившись руками в голову, белый как бумага. Мать торжествующе смотрит на вас, двух несчастных поверженных лодырей.

– А если бы там шёл кто-то, тётя Галя? – искренне возмущаешься ты.

– Ага. Шёл. Конечно. Жаль, что не ты, Андрей. – Маму Дэна прорывает. – Он ещё меня тут поучать будет. Стыдить! Как же ты мне надоел-то. Морда твоя противная. Сбиваешь только Дениску с пути. Понацепляли козлики на себя херни какой-то с помоек. Смотреть противно. Поют они. Нет, орут какую-то хреноту ужасную. Слушать тошно. Кошачий концерт! Андрю-ша! У тебя же родители врачи. Интеллигенты (вшивые – договариваешь ты про себя)! Не стыдно тебе? В шестнадцать лет они уже пьют, как старые алкаши. С утра гужбанят! У Димы вашего вон уже и диагноз есть – алкоголизм! Тоже хотите? Под забором хотите сдохнуть? Глаза б мои вас не видели! Уйдите уже куда-нибудь на хер!

Зелёный двор с хоккейной коробкой, помойками, песочницами, ржавыми качелями, газонами и куцыми остатками яблочных садов, зажатый между улицами Димитрова, Бухарестской и Альпийским переулком, встречает своих главных героев жаркими объятиями полуденного зноя.

Вы в полном обмундировании бредёте сдавать бутылки: в футболках с самодельными принтами и значками, в зауженных штанах и кедах. У тебя на шее болтаются крутецкие сварщицкие очки, у Дэна цепочка от сливного бачка из общественной уборной. Ага, та самая. Твоя гордость. Пришлось отдать другу, чтобы он легче пережил потерю гитары. И хлеба горбушку и ту пополам. У вас так.

На глазах у вас блестят узкие чёрные очки. Они сразу делают вас другими. Из другого времени. С другой планеты. Панками, насекомыми, роботами, плютиками, весёлыми человечками – кем угодно, лишь бы не сливаться с серой скучной толпой с помятыми усталыми лицами. В руках у тебя авоськи с пустыми бутылками. Те самые верёвочные авоськи Галины Ивановны. В них позванивает ваш легальный заработок: пивные, молочные и винные бутылочки. Лето – поют бутылочки – время есть, а денег нету. Сейчас будут. Надо только до пункта приёма стеклотары доковылять. У Дэна в руках раздолбанная гитара. Не может он с ней расстаться. Гладит болезную. Смотрит на неё влюблёнными глазами. Уговаривает себя:

– Да почти и не разбилась.

– Маманя твоя сегодня была в ударе, конечно, – отзываешься ты. – Я думал, она этой гитарой мне сейчас по башке даст. Жуть.

– Ну не дала же. Это её мудаки всякие на работе так доводят в ЖЭКе. – Дэн любит маму. – Зачем вообще такие работы нужны? Да ладно, отойдёт она. Притараню счас десять кг картошки, и всё будет путём. Это она, кста, из-за песни твоей разозлилась. На фиг такое говно писать?

Ты удивлённо смотришь на Дэна, прикидывая – стебётся он или всерьёз. Да нет же. Это ваша обычная манера общения. Пора бы привыкнуть.

– Не нравится – пиши сам.

– А я и написал уже.

Дэн начинает петь, елозя пальцами по раненым струнам разбитой гитары.

– Мои друзья всегда идут по жизни маршем…

Ага, точно – и остановки только у пивных ларьков. Тоже мне хохмач. Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие.

– Это же «Кино»!

Дэн ржёт как полный придурок и показывает тебе длинный (но не такой, конечно, как у Джина Симмонса) язык.

– Кино, вино и домино! Всяко лучше, чем твоё говно!

Ты пытаешься пнуть нахалёнка ногой в кеде. Дэн уворачивается, отбегает. Детский садик на прогулке!

Навстречу вам идут три расфуфыренные старшеклассницы на выданье: химия, мини-юбки, каблучищи, килограммы косметики. Как ни странно – совершенно незнакомые вам девки.

Дэн подпускает их поближе и голосит:

– Ой, Энди, смотри, какие жабы страшные!

Девчонки злятся. Через румяна и белила проступают красные пятна праведного гнева:

– Сами-то какие! Пугала огородные!

Проходят мимо вас, крутя налаченными когтиками у висков. На самом деле они не страшные, а смешные. Но вы ещё смешнее.

Вы с Дэном хохочете, показывая друг на друга пальцами.

– Пугала! Огородные! Страшилы купчинские!

А ведь точно. Пугала и есть. Только вас никто не боится.

– На дело идёте? – Не очень понятно, чего больше в этом вопросе – глумления или восхищения. Это Андрюха Садов из второй парадной высунулся из окна на восьмом этаже, чтобы поприветствовать вас. Можно помахать ему в ответ. А можно и не махать, сохранить важный вид. Андрюха – малышня. На год тебя младше.

– Я в чешский «Луна-парк» у СКК устроился на работу с июля по сентябрь. Там жаб крутейших будет до фига и больше. Не хочешь вписаться? – говорит тебе Дэн.

– Чё-то не очень, – отвечаешь ты, морща нос.

Не объяснять же ему, что ты в августе собрался с отцом в турпоездку по Грузии. Ведь застебёт же нещадно.

Но Дэн понимает твой отказ по-своему.

– Ну да, ты же всё сохнешь по своему Объекту. Неоромантик, бляха-муха. Что, так и не дала до сих пор?

Ты угрюмо молчишь. Типа уходишь в себя. Объект – слишком личная тема, чтобы обсуждать её всуе. Даже с Дэном. Твоя любовь. Первая и, естественно, несчастная. Во всяком случае, муторная и непонятная. Ты и сам не особо понимаешь, чего ты от неё хочешь. Но требуешь понимания твоему непониманию. Понятно?

– Энди, ау! Не спи – замёрзнешь! Ты говорил, у Объекта день рождения скоро?

– Ну да. Через неделю. А тебе-то что?

– А давай-ка ей в подарок песню запишем. А ещё круче – альбом твоих песен запишем и ей посвятим! От такого подарка ни одна жаба не устоит.

У Дэна практический ум. Он привык все проблемы решать быстро, без размазывания соплей. И вроде как он действительно переживает за тебя. Настоящий друг.

– Альбо-о-о-м? – удивлённо тянешь ты. – Какой на хрен альбом, Дэн? У нас и группы-то нет. Можно было бы с «Тво степс» записать, но они же тебя выгнали.

– Да пошли эти козлы. – Серые глаза Дэна темнеют от обиды. – Сами они играть не умеют. Фанаты Антонова и Кузьмина. Гопорокеры. Долбят всякую муть. Ник ваще в наши телеги не въезжает ни разу. А мы с тобой соберём группу и запишем реальный панковский альбом. Кайф?

– Кайф! – Кайфовое слово «кайф». Его ещё Чехов употреблял, между прочим. А ещё от него куча кайфовых словообразований: по кайфу, кайфовать, кайфный, кайфоломня. – А как группу назовём?

Вашу светскую беседу прерывает прокуренный баритон:

– Здорово, Андрюха! Чё, забурел вконец? Со старыми друзьями не здороваешься?

У последней парадной твоей девятиэтажки деловые гопники назло жаре в ватниках с красивыми надписями шариковой ручкой «АС/DC», «LeviS» и «Puma» и в модно подрезанных и подвёрнутых кирзачах возятся с перевёрнутым мопедом. Что-то подкручивают там, подмазывают. Один из них, с перебитым острым носом, машет тебе перемазанной маслом рукой с гаечным ключом. Ты отвечаешь ему с фальшивым воодушевлением: