Евгений В.Х. - Трамвай

Великан топтался на месте с опущенными плечами и отчаянием в голубых глазах, которые постепенно наполнялись влагой. Губы его силились что-то произнести, но выходило только бессмысленное мычание.

– Ты плохо слышишь? – Марина Сергеевна была непреклонна. – Уходи!

Нервно трясущийся подбородок, мольба во взоре и падение на колени. Парень рухнул так что от вибрации чуть не упал холодильник.

Виталий, сидя на коленях стал просить прощения и одновременно признался в любви. Впервые за время их знакомства. И скорее всего впервые в своей жизни. Он делал это коряво и косноязычно, но искренне и от всей души. Его монолог был довольно долгий и прерывался только нервными хрипами и бессознательными попытками схватить ее руку и прижать к своим губам. Однако каждый раз он останавливался, не дотягиваясь до ее запястья так как, его же подсознание ставило блок на это действие, очевидно памятуя о только что проваленной попытке заключить возлюбленную в горячие объятия. Таким образом студент скороговоркой произносил свою речь при этом с постоянством физкультурного упражнения вытягивал руки вперед и снова опускал их.

Педагог стояла в той же позе с вытянутой рукой, замерев в ступоре от содержания того что она слышала и в целом сцена выглядела бы весьма театрально если бы при этом присутствовали зрители.

Молодой человек изливал свои чувства в не очень красивом, но обильном словесном потоке, а Марина выслушивала и в какой-то момент даже в ее глазах затеплилась искорка сочувствия. Однако вскоре она снова подняла руку, повторяя свой изгоняющий жест и холодно дослушав до конца последнюю фразу влюбленного произнесла:

– У тебя все, Лисецкий?

Тот осекся, закашлялся и угрюмо кивнул.

– Тогда вали отсюда! – она акцентировала внимание на входной двери, добавив к указующей длани еще и кивок подбородком в ту сторону. – И побыстрее! Я устала и хочу отдыхать! Кроме того, мне нужно в ванную.

Не дождавшись пока студент начнет что-то соображать, Марина Сергеевна целеустремленно прошагала к выходу, щелкнула замком и распахнула двери обнажив лестничную клетку.

– Не задерживайся! – добавила она по-прежнему сидящему на коленях Виталику и хлопнув дверями закрылась в ванной. Вскоре оттуда стал слышен шум льющейся воды.

Оставшись в одиночестве на холодном кухонном полу юноша некоторое время мимически отражал всю бурю нахлынувших на него эмоций. Страдания искривили его лицо. Он морщился в болезненных гримасах, стараясь удержать слезы, но потом неожиданно взял себя в руки и с упрямой решительностью поднялся на ноги, прошел в прихожую, закрыл дверь и сел прямо на пол возле нее, сложив руки на груди.

А дальше был вечер игры на нервах уважаемой Марины Сергеевны. Сначала попытки его выгнать силой. Потом угрозы вызвать полицию. Далее увещевания и нытье в ответ. Повтор признания в любви, юношеские слезы и высокое артериальное давление у более возрастной участницы драматического действа.

В конце концов спустя три часа они оба оказались сидящими рядышком на диване в гостиной, и Марина устало продолжала убеждать страстного юношу в преимуществах дружбы над физическими отношениями в их конкретной ситуации.

– Да пойми же ты наконец, мальчишечка, что я старше тебя на полтора десятка лет. Зачем я тебе такая старая? Плюс ты мой студент и это отвратительно с точки зрения нравственности! – говорила она медленно на последнем издыхании. – Мы ведь так прекрасно общались. Стали практически близкими друзьями. Зачем все портить? Что тебе не хватает?

Но Виталик как капризный ребенок надувал губы и, не желая ничего слышать неизменно отвечал:

– Мне все равно! Я буду всегда любить тебя и буду рядом даже если ты выгонишь меня веником как бродячего пса!

Или что-то схожее по пафосности и величию штиля.

– Иди домой, Виталий! – в последний раз и уже без надежды попросила Марина, а потом просто уснула на диване откинувшись на подушку и даже не раздевшись.

Утром она выяснила, что молодой человек бережно перенес ее в постель, что не составило ему особого труда, раздел, укрыл и просидел рядом всю ночь.

Женщина не помнила всего этого, устав от трудового дня, вечерней нервотрепки и вырубившись без задних ног. Поутру она, проходя в душ толкнула в плечо дремавшего в кресле студента и пролепетала сонным голосом:

– Просыпайся, герой любовник! Будем завтракать, и пора в университет!

После этого случая она больше никогда не приглашала Виталия к себе домой. Мало того, преподавательница попыталась спустить их отношения на тормозах и постепенно минимизировать всякие контакты. Приглашения на кафедру попить чаю с ее стороны больше не было, но несмотря на это студент продолжал приходить. Марина Сергеевна аккуратно сводила всю свою коммуникацию с этим молодым человеком на нет, переводя общение в информативную или педагогическую волну. Со временем все эти усилия должны были по ее замыслу полностью прекратить эту не вполне нормальную ситуацию.

Однако ничего не вышло. Чем больше она продвигалась в этом направлении, тем больше чувствовал это Виталий и его активность увеличивалась.

Постепенно влюбленный юнец превратил жизнь Марины в кошмар. Он поджидал ее у выхода из здания ВУЗа. У подъезда. Иногда даже в коридорах университета, не стесняясь при этом присутствием других студентов и преподавателей. Дождавшись он иногда просто следовал за ней молча, но чаще всего начинал снова свои долгие и нудные признания и рассказы о том, как страдает его душа. Бывало, что он хватал женщину за руки или падал на колени, что неизменно обращало на себя внимание людей и особенно было неуместно в университетских стенах.

Марина не решалась на кардинальные меры, боясь огласки и все еще жалея мальчика. Она пыталась пресечь его поступки с помощью уговоров и разъяснений, но все было тщетно. Лисецкий не давал ей покоя продолжая свои нелепые преследования. Пришлось даже сократить или вовсе прекратить посещение фитнес-клуба и под угрозой теперь были другие досуговые мероприятия. Все потому что она не хотела выходить на улицу, когда у подъезда отирался Виталик.

Опасности с его стороны, конечно, пока не было никакой. Парень просто волочился за ней и разводил сопли, но потенциал в его поведении был нехороший отчего Марина начинала чувствовать тревогу.

На работе у Марины Сергеевны были ровные и хорошие отношения со всеми коллегами, но друзей не было. Так сложилось. И близких подруг по жизни тоже не осталось. Ее расставание с бывшим мужем произошло во многом по вине лучшей подружки, и Марина инстинктивно теперь сторонилась женской дружбы. Родители ее жили в маленьком поселке в пятистах километрах от города и ей совершенно не с кем было посоветоваться по поводу создавшегося положения. А звонить и тревожить своих стариков по телефону она вполне разумно не хотела.