Лев Альтмарк - Калейдоскоп, или Наперегонки с самим собой

До следующей большой любви.

Со своими двоюродными сестрицами Яшка начал общение в четыре года. Сразу после того, как он и его родители приехали в этот город с Урала. Одной из сестриц было в то время восемь лет, другой – двенадцать. То есть одна была старше Яшки вдвое, вторая – втрое. Правда, со временем эта пропорция несколько нарушилась не в их пользу. Но Яшке поначалу они показались старыми нудными тётками, с которыми и разговаривать-то было не о чем.

Существовали у него и другие двоюродные братья и сёстры, но там были совершенно иные расстояния и пропорции, разбираться в которых было недосуг. Да и встречался Яшка с ними эпизодически, так что все они проходили мимо его внимания и не принимали никакого участия в его открытиях мира. С этими же двумя сестрицами они жили на соседних улицах и общались довольно часто. А куда денешься, если родители заставляют находиться с ними чуть ли не весь день, когда сами на работе!

Для сестриц Яшка всегда был мелюзгой пузатой, которая постоянно путалась под ногами и лезла в их девчачьи секреты. Поэтому они всячески демонстрировали свою неприязнь, что Яшку, естественно, не на шутку обижало. Ему очень хотелось доказать этим великовозрастным гордячкам и зазнайкам, что он тоже чего-то стоит, а кроме того, уже вполне состоявшаяся личность, с которой нужно считаться, а не только по принуждению старших делиться игрушками и защищать от уличных хулиганов.

И хоть его мало интересовали их бантики, фантики и тряпичные куклы, как и сестрёнок – Яшкины машинки и оловянные солдатики, он стиснув зубы пытался участвовать в их девчоночьих играх. Но самая жуть наступала, когда они принимались играть в великую во всех поколениях дворовую игру «классики». Беда состояла в том, что для этой игры Яшка был крайне неповоротлив и неуклюж. Искусство скакать на одной ножке и не заступать за обозначенную мелом черту так и не привилось ему до сего времени. Футбол с дворовыми пацанами давался лучше, но это уже не входило в сферу интересов аристократичных кузин.

Яшкины родители работали с утра до ночи, поэтому мальчика постоянно оставляли под их присмотром на весь день. Честно признаться, опека сестрёнок тяготила Яшку не сильно, тем более, они сами стремились под любым предлогом исчезнуть с его глаз, чему он не противился и за что был даже благодарен.

Предоставленный самому себе, он очень быстро понял, что любые его самые сумасбродные поступки ни наказанию, ни поощрению не подлежат, но только до тех пор, пока не стали известны взрослым с их крайне непредсказуемыми реакциями на совершённое. Поэтому он мог без опасения искать и находить себе занятия по душе. Даже без оглядки на сестёр, вынужденных опекать его. Впрочем, и у них были свои маленькие девчачьи грешки, о которых Яшка великодушно не рассказывал взрослым. Хотя иногда ох как хотелось добавить в их бочку мёда свою маленькую, но ядовитую ложечку дёгтя…

А когда, научившись читать ещё до школы, Яшка неожиданно для себя открыл, что книжки существуют не просто для красивого стояния на полках, но ещё и для чтения, и занятие это весьма интересное и нередко захватывающее, то резко ограничил контакты с сестрёнками. К всеобщему обоюдному удовлетворению.

Теперь до поступления в школу у него появилось неоспоримое преимущество перед ними. И Яшка этим неслыханно гордился. Им-то, беднягам, нужно ежедневно делать уроки, и девиц почти насильно усаживали на два часа за большой письменный стол в их комнате, наглухо закрывали дверь, чтобы «этот карапуз» не мешал своими вопросами и приставаниями. А «карапуз» то и дело с загадочным видом прохаживался туда-сюда у закрытой двери, прислушивался к тоскливым звукам, доносящимся изнутри, и душа его переполнялась восторгом. Он был предоставлен самому себе, а тюремщицы сами отбывали двухчасовое заключение!

– Так вам и надо! – язвительно шептали его губы, и с сознанием выполненного долга он возвращался к вольному чтению любимых книжек.

Но и тут он долго усидеть не мог, так как просто обязан был с кем-то поделиться своим счастьем. Однако чаще всего никого вокруг не оказывалось, а нарушение тишины не допускалось. И ещё неизвестно, как бы отнеслись взрослые, если бы он принялся кому-то рассказывать о переполнявшей его радости.

Единственная горькая мысль портила Яшкин ежедневный двухчасовой праздник: скоро и ему придётся идти в школу, и тогда его тоже станут запирать на иезуитскую процедуру приготовления домашних заданий. Только ведь сестрёнкам легче – их заперли вдвоём, и они могут хотя бы поболтать друг с другом, а ему придётся тянуть лямку в одиночестве…

Хоть читать Яшка, как мы уже говорили, научился ещё до школы, но поначалу заниматься этим благословенным занятием и тратить на него драгоценное время не особенно любил, прозорливо считая, что всему свой черёд и сия чаша его всё равно не минует. Рано или поздно книжки придут на смену дворовому футболу с пацанами, стрельбе из самострелов, выпиленных из обрезной доски, и прочим уличным удовольствиям. Особенно – ненавистным «классикам», где нужно скакать на одной ножке и проявлять чудеса эквилибристики. Время от времени он открывал папины книжки, но в них ничего интересного не было – ровные ряды буковок, почти никаких картинок – тоска зелёная… До сегодняшнего дня он хранит одну из сохранившихся папиных книжек – «Затерянный мир» Конана Дойла с восхитительным динозавром на потрёпанной обложке, а дальше – а дальше были только бесконечные строчки и ничего больше! То ли дело всё-таки улица, хоть на ней и не встречались динозавры…

Вот фильмы в кинотеатре, куда раз в неделю на выходных его водили родители, были действительно прекрасным и незабываемым событием. До сих пор вспоминается жутковатый американский фильм «Седьмое путешествие Синдбада» с его страшными циклопами, горстями поедавшими героев и уже потом по ночам во сне гоняющимися за ним, от чего он просыпался в холодном поту, опасливо поглядывал на окно, в котором должна непременно появиться тень страшного людоеда, топчущего дома и хватающего когтистой лапой жалобно плачущих соседей…

Первую книжку – именно собственную, а не чью-то, которую великодушно разрешили полистать, – Яшка получил во втором классе на день рождения от дядьки, героя Халхин-Гола и книжника, имевшего блат в книжных магазинах при тогдашнем тотальном книжном дефиците на хорошую литературу. Это была толстенная книга Самуила Яковлевича Маршака «Сказки, песни, загадки», значимость которой для себя он поначалу просто не оценил. А что там оценивать, легкомысленно решил Яшка, стишки какие-то для несмышлёных детишек и только! Вот была бы книжка о Синдбаде, и желательно со всеми его путешествиями – с первого по седьмое и дальше…