Максим Стрельцов - Человек, который открывал окна

Когда я узнал свой диагноз, то всю ночь провел в раздумьях. И единственным вопросом в моей голове было: «Зачем?» Остается жить всего год. Как другие поступили бы на моем месте? Одни бы продолжали работать, другие – отправились бы в путешествие, третьи, как и вы мне советуете, обратились бы к семье за утешением и поддержкой. Но зачем все это? Зачем делать что-то, спрашивал я себя, если конец неизбежен и вот-вот наступит? И тогда я внезапно понял – а нет никакого диагноза. Точнее, он есть, есть и болезнь, но исход… Он не появился из ниоткуда. Он был всегда. И он всегда был неизбежен и близок. На самом деле мы все смертельно больны от рождения.

Когда я осознал это, то почувствовал, как с глаз спала пелена. Я жил в мире иллюзий. Я думал, что построил жизнь вокруг себя, словно город в пустыне. Но то был не город, а мираж. Диагноз открыл мне глаза. Нет никакого города, есть только пустыня. Все мечты и цели сгорают здесь, обращаются в пепел. В этой пустыне ничто не может существовать. Только песок и горячий, как огонь, воздух. И, что страшнее всего, мы одиноки в этой пустыне. Вышли из небытия, блуждаем по жизни, а после погружаемся во мрак. И ничто этого не изменит.

Я вдруг понял, что все мои стремления, цели, мечты – это такие глупости. Смешно и стыдно думать о них. Но они помогают нам забыться. О да! Люди на все готовы, лишь бы не думать о конце. Напейся, обкурись, закопайся в работе, нарожай детей, придумай себе как можно больше забот. Но на самом деле мы делаем все это ради одной единственной цели – чтобы забыть о смерти. Чтобы забыть о том, какие мы слабые и одинокие, и что сам мир – это лишь огонь и песок. Нет ни любви, ни ненависти, ни добра, ни зла. Нет ничего. Лишь голая пустыня, покрытая пеплом.

Елена вцепилась руками в подлокотники кресла. Отчаяние. Меланхолия. Депрессия. Она уже сталкивалась с подобным, но не так часто, чтобы относиться к этому равнодушно. Елена испугалась, что этот мальчик – а в ее глазах Разладин выглядел сейчас именно беззащитным ребенком, – окончательно потеряется во мраке, причем заведет себя туда сам. Психолог оторвала руки от подлокотников, судорожно схватилась за пишущую ручку и, крепко сжав ее пальцами, перешла в нападение, не дав Разладину опомниться.

– Марк, вам не стоит так обреченно смотреть на мир. Близость смерти искажает ваш взгляд на жизнь. Такое бывает. Сейчас вы видите вокруг только плохое, только негатив. Но в жизни много хорошего. Мир – это вовсе не пустыня. Не огонь и песок, как вы выразились. В жизни, даже самой простой и обыденной, есть много чудес – вполне реальных и осязаемых. Вы сердцем почувствуете, когда встретите их. Не отворачивайтесь от них, не закрывайтесь. Да, я хочу вам помочь – насколько это в моих силах. Но, по правде говоря, главная цель терапии – заставить пациента помочь самому себе. Иначе ничего не получится. Ваша жизнь в ваших руках, Марк. Вы вполне можете на нее влиять. Поймите это! Если вы сами себе не поможете – никто вам не поможет.

Елена глубоко вздохнула. Она сильно расчувствовалась после монолога Разладина и злилась на себя: непрофессионально давать волю эмоциям во время сеанса. Ей нужно быть предельно собранной и внимательно следить за поведением пациента. Тут же она сама чуть не сорвалась. Нехорошо.

– Возможно, вы правы, – неожиданно для Елены согласился Разладин. – Но все же не думаю, что я многое могу изменить. В моем положении выбор невелик…

– Есть вещи, на которые вы по-прежнему способны влиять не меньше, чем раньше.

– Имеете в виду отношения с семьей?

– В том числе. Я бы сказала, что это на первом месте.

Марк спрятал лицо в ладонях. Он тер пальцами щеки, скулы, брови и виски и о чем-то усиленно думал, зажмурив глаза.

– У меня в понедельник обследование в больнице, – наконец прервал он затянувшееся молчание. – Будет более ясная картина по динамике развития болезни. Весь день пропущу. Но во вторник планирую выйти на работу несмотря ни на что.

– Буду ждать от вас новостей в среду. Но если вы почувствуете себя плохо, почувствуете сильное душевное расстройство из-за возможных неприятных новостей, не мучьте себя, Марк. Вы можете позвонить мне, и я проконсультирую вас дистанционно. Договорились?

– Да, хорошо, – ответил Разладин, думая, что вряд ли позвонит Лукьяненко, даже если новости будут совсем плохими.

– Но все-таки советую вам настраиваться на лучшее. Боритесь, пока у вас есть такая возможность.

– Конечно, – безучастным, равнодушным тоном произнес Марк. – Поживем – увидим, – подытожил он, стоя на пороге кабинета.

В понедельник утром Разладин отправился в больницу. План был следующий: сдать анализы, пройти ряд процедур, показаться специалистам и получить результаты обследования, проведенного две недели назад. На все про все у Марка ушло около пяти –шести часов, после чего он вновь оказался в кабинете у своего терапевта.

– К сожалению, картина неутешительная. Результаты анализов не вселяют оптимизма, – устало проговорил доктор. Это был взрослый мужчина с вечно серьезным лицом и грустными глазами.

Он принялся подробно объяснять Марку, как будет развиваться болезнь. Из всего, что сказал врач, Марк понял две вещи. Первое – резкое ухудшение его физического состояния может начаться уже через месяц. Скорее всего, в декабре придется переехать в больничную палату. Второе – вопреки первичному прогнозу, жить ему осталось не так долго. Доктор откровенно признался, что исход может наступить в конце зимы.

Разладину стало нехорошо. Он тяжело задышал, сильно вспотел, в панике попросил открыть окно. Врач отправил Марка в процедурный кабинет, где его уложили на кушетку и поставили капельницу с дозой успокоительного. Немного отдохнув, Разладин вернулся к доктору в более уравновешенном и спокойном состоянии. Врач долго и терпеливо отвечал на вопросы пациента. Марк тщательно записывал слова доктора в блокнот и не стеснялся по десять раз переспрашивать непонятные моменты. Они просидели в кабинете до самого вечера. В конце приема врач прописал Разладину ряд недешевых препаратов, которые помогут справиться с некоторыми симптомами и позволят легче перенести последние дни жизни.

Марк вернулся поздно вечером домой и разложил все лекарства – ими оказались заставлены все полочки возле умывальника в ванной. Разладин смотрел на разноцветные таблетки, колбочки, порошки и не верил, что все это происходит на самом деле и происходит именно с ним.

Ему долго не удавалось заснуть, даже несмотря на усталость и дозу успокоительных препаратов в крови. Утро тоже выдалось тяжелым. Марк проспал. У него не было времени осознать новый виток болезни и осмыслить свое теперешнее положение. Разладин взглянул на часы, быстро собрался, съел завтрак, вдогонку заправился необходимыми лекарствами и поспешил на работу. Но все-таки опоздал на час.