Григорий Зарубин - Побег назначен на первое марта. Тюремный роман из осколков жизни…

Представил себе образ младшенькой. Дочурка Даша c белыми смешными кудряшками: «нос-то точно мой, да и подбородок; а глаза, бесспорно, в мать – большие голубые, c длинными ресницами…»

Автобус на повороте резко затормозил, стукнув по инерции головами o передние сиденья всю группу пассажиров в камуфляжах…

– Петрович! Не дрова везешь!

– Да, тут… снежок им в трусы!

– Чего?! – командир привстал, разглядывая в лобовое стекло перекрывшую им дорогу к «заветной» шашлычной черную иномарку.

Из авто вылез бугай в кожанке и спортивных трико, вальяжно подошел к двери Петровича.

– Колымагу свою убери, – бугай бесцеремонно громко рыгнул. Смачно сплюнул на фару. Привстал на цыпочки, пытаясь что-нибудь разглядеть в сильно затемненных окнах спецавтотранспорта.

– Да мне не сдать назад, видишь – скользко, сугробы. Отъехай немного, тебе проще, – приоткрыл окно Петрович.

– Ты че, не понял?! – взревел бугай, точно заведенный, повторяя одну и ту же фразу только на разный манер, – че не понял?! В натуре, не понял?! Че?!

Петрович быстро закрутил ручку подъемника окна в обратном направлении.

– Ну, снежок вам в трусы! А вы чего смеетесь?!

Спецназ дружно ржал, трясясь натренированными туловами и вытирая огромными кулачищами слезы.

Из иномарки вылезли еще трое. Открыли багажник. Достали биты. Первый бугай, безуспешно подергав дверную ручку микроавтобуса, вдруг резко ударил кулаком по зеркалу…

– Ну-ка, Петрович, выпусти!

В утренней морозной дымке на дорогу поочередно ловко соскочили тринадцать дюжих молодцев. Последним вышел Андрей, на всякий случай спрятав в карман травматический пистолет.

Наказывали «ребятишек» из черной иномарки недолго, но красиво и методично, как говорится: «душевно».

Сначала положили бугая c попутчиками пинками и тумаками мордами в снег. Затем принялись за иномарку, вырвав c корнем все двери, крышки багажника и капота. Трофейными битами, даже не запыхавшись, поразбивали все стекла, фары, подфарники…

– Петрович! Колеса прокалывать?! – позвал командир.

– Да ладно, не надо, ну прям, как в кино, – Петрович впервые улыбнулся в усы, и тут же снова забурчал, – ну все, закругляйтесь. Поехали. Кофейку охота глотнуть. Снежок вам в трусы!

– Е – два, е – четыле! Е – два, е – четыле! – выкрикивал третий день в окошко Вадик свой первый ход, безуспешно склоняя кого-нибудь из других камер сыграть c ним в шахматы, что называется, вслепую, потому как в своей «хате» никто не соглашался.

– Ну-ка слезь c решки! так кого там порешил-то? – все допытывался Крест уФагота.

– Я невинно осужден, – отнекивался Вадик.

Пару раз тапочкой по сопатке он всё же успел схлопотать. Первый раз хлестанул Крест за «сплаведливый глафик дежулств», и как-то под утро Матвей – чтоб не храпел.

Вадик как-то уж быстро сник. Показалось, что он стал еще меньше росточком и исхудал. Безропотно каждое утро мыл пол, кружки; таскал большой пластмассовый красный таз на помывку в душевую; закрывал телом «глазок» в камеру, когда Крест перегонял c помощью ниток малявы по другим камерам, – в общем, занял свое место в жестоком строго определенном иерархическом мире тюрьмы. Перестал расспрашивать Пашу o воровских законах. Тем более, что кличку «Фагот» ему присвоили в первый же день. А что Крест – вор в законе, и как смотрящий только и делает, что: «несплаведиво унижает людей», – Вадик понял в первый же день…

– Где ты здесь «людей» видишь?! – цедил сквозь зубы Крест.

– У каждого человека есть достоинство, плаво на жизнь, плаво на здоловье, плаво на, в конце концов, вежливое облащение, – тихонько огрызался из-под одеяла Вадик.

– У тебя только одно здесь «плаво»! сопеть в две дырочки и помалкивать, пока ласты не склеил!

– Ладно, чего пристали к пацану? – не выдержал Валерка. И в ту же секунду пожалел об этом. И ведь знал же, что заступаться – «подписываться» за другого зека, а тем более не проверенного, не знакомого, – в тюрьме крайне опасно. C легкостью можно разделить участь сокамерника. Здесь, в тюрьме, – каждый сам за себя! Это не закон, это банальное правило выживания. Но то ли жаль стало Валерке этого уж совсем беззащитного Фагота, то ли чувство справедливости в нем более обостренное, чем в других, – в общем, слово не воробей… Вылетело…

– Ну, так что?! – сузил глаза Крест, колюче вперяясь в Валерку.

– Я за справедливость! А что, есть ко мне претензии?!

– Пока нет, пока нет.., – на тон тише закончил опасный разговор Крест.

И тут c улицы донеслось:

– Е – семь, е – пять! Е – семь, е – пять!

– Это еще что такое?! – Крест приоткрыл форточку.

– Дебют! Это дебют! – радостно вскрикнул Фагот. Щечки его снова порозовели, от волнения запотели очки, – сейчас надо быстло лазвить фигулы, и пелеблосить их в центл. Клест! Лазлеши!

– Ну, валяй, – Крест уступил Фаготу место у форточки.

– Д – два, д – четыле! Д – два, д – четыле!

Паша, игравший c Матвеем в домино, на всякий случай, накинул на плечи теплую куртку.

Валерка лежал на шконке. Ловко перекидывал между пальцами четки. И, как бывало только в особенные дни, – чему-то загадочно улыбался. Почувствовав на себе взгляд, приподнял голову. Крест в ответ ему чуть кивнул, задавая немой вопрос.

– C чего ты взял?! Я так, просто…

– Ну, ну…

Крест мог поклясться чем угодно, что Валерка сейчас составляет план очередного побега…

– Капитан Лисовец, – кратко представился Андрей начальнику тюрьмы.

– Очень рад за вас. Идите в корпус, соприсутствуйте на прогулке. Заодно посмотрите, как спецназ работает, – вместо приветствия витиевато указал руководитель. Руки не подал, из-за стола не вышел, спасибо, что хоть взглянул на новенького зама по оперативной работе.

– Есть! – Андрей, резко развернувшись, зашагал к выходу.

– И еще… На службу извольте являться в форменной одежде, а не…

– Так точно! – опер, не дослушав наставления, уже закрыл за собой дверь, – ты мне тоже не понравился…

– Что говорите? – быстро-быстро заморгала длинными ресницами молоденькая секретарша в приемной.

– Это я не вам. А вас как зовут?!

– Оля! – отчего-то покраснела она.

– Вам очень идут серьги, – чуть наклонился над столом Андрей.

– Да это так, бижутерия…

– Оля! Спасите бедного капитана!

– А что случилось?!

– Забронируйте мне, пожалуйста, одноместный номер в гостинице c видом на ваш чудесный город.

– Хорошо! – наконец-то заулыбалась Оля, – какие пустяки…

Очевидно, что начальник тюрьмы оперов недолюбливал, проявляя, по слухам, более живой интерес больше к хозяйственной части: к примеру, распиловке леса на хоздворе, свинарнику, кроликам, рыболовству и т. д. и т. п.