Дмитрий Кругляков - Забытая Россия. Сборник рассказов

// Понедельник, 31 декабря, все еще 2007 г. //

Это был один из немногих дней, когда мы проснулись поздно. Поздно, потому как не рано, в чем вы сами вскоре убедитесь. Позавтракав на скорую руку, мы отправились в Гатчину, по пути корректируя маршрут движения. Некоторые «умники» утверждают, что в Гатчину из Пушкина можно добраться не только автотранспортом, но и по железной дороге. Не знаю, не знаю. Опровергать этот факт не берусь, ведь однажды, в пору юности, мне довелось выбираться оттуда на электричке, после чего в память уже, видимо, навсегда врезался процесс томительного ожидания на продуваемой всеми ветрами платформе. Поэтому все же избрали другое более доступное и не менее мобильное средство: добирались автобусом с пересадкой на ж/д вокзале в Павловске. В общем, во втором часу дня мы уже весело рассекали по местному Арбату, направляясь к пятиглавому собору Святого апостола Павла (1852), увенчанному шлемовидными луковицами темно-зеленого цвета.

Маленькие двухэтажные купеческие особняки и лавки, гармонично вписывающиеся в структуру осовремененной центральной авеню. Булочная-кафе и отделение «Связной» в дощато-бревенчатой избе. Большой желтый знак с предостерегающей надписью: «Внимание, дети!» Краснокирпичный фасад с белым «поясом» и лазоревые главки Покровского собора (1914) бывшего Пятогорского Богородицкого женского монастыря. Полицейская управа с пожарной каланчой (1868) да огромный щит, повествующий об основании Гатчины в 1796 году, с двуглавым орлом на гербе города и литерой «G».

Адмиралтейские ворота. Дворцовый парк. Ледяные, чуть утоптанные парковые дорожки. Суетливые утки. Все та же серость и промозглость зимнего дня. Внутренняя заторможенность и скованность. Непонятная нервозность, рожденная сердечными делами давно минувших дней. Дружественное подначивание верных «тусят», попутно пытающихся штурмом одолеть чугунную ограду Гатчинского дворца, возведенного в 1766—81 годах по проекту итальянца Антонио Ринальди для графа Григория Орлова, фаворита Екатерины II. Гигантское пятно пустующего плаца с одиноким, кажущимся игрушечным, массивом деревянного ежа-шлагбаума. Памятник Павлу I. Старый парк. Стянутый льдом Серебряный пруд. Одинокий рыбак, чинно обходящий пробуренные лунки. Чесменский обелиск. Горбатый, местами обвалившийся, мостик. Павильон Орла и робкие попытки преодолеть ледяную гладь пруда, чтоб подобраться к нему ближе. Кросс по пересеченной местности в обход парка. Имитация нечеловеческого рывка конькобежца на заиндевелых тропах, рискуя на каждом шагу свернуть шею, сломать ногу иль попросту скатиться кубарем в какой-нибудь провал. Лодочная станция, зверинец. Березовые ворота и легкая недоуменность при взгляде на безоконный фасад угловатого Березового домика. Вот вроде бы и все, все целы, на улице скоро стемнеет, пора и честь знать…

Обратно тем же маршрутом, но уже с заездом на ж/д вокзал в Пушкине, дабы узнать расписание движения электричек на ближайшие дни, и торжественным затариванием в местной «Пятерочке». Изначально Новый год планировали встретить под елкой где-нибудь в парковой зоне города. Иными словами, посидеть, сосиски пожарить. Хорошо, что быстро одумались. Ограничились домашними посиделками, предвкушая грандиозность запланированной на следующий день поездки. Тем не менее поход в магазин обернулся объемными сумками и… попыткой отовариться по московской карте. Не вышло. Фокус пресекла молоденькая продавщица, предложившая позаимствовать ее местный аналог у кого-нибудь из покупателей. На каверзный вопрос, сможет ли она сама нам помочь разобраться в этом деликатном вопросе, девушка лишь мило улыбнулась, смущенно поведя плечами…

Новогодняя тусовка, как, впрочем, и все остальные «общепитовые» посиделки, проходила в номере Федора и Насти. Спокойно, без эксцессов и алкогольных излишеств, как и подобает туристам, оказавшимся вдали от родного дома.

« Почти всё действо происходило под просмотром канала 2х2, и только ради обращения ВВП он был переключен на какой-то другой. И совершенно зря, по 2х2 обращение показали даже РАНЬШЕ». Ну а потом? Кто-то смотрел мультики. Кто-то отправился почивать. А кто-то умудрился добраться до елки, что у Египетских ворот, и лишь затем, осчастливленный вечерним променадом, завалился спать, дабы увидеть свой первый в наступившем году сон.

// Вторник, 1 января, теперь уже и дальше 2008 г. //

Поезд на Новгород отправлялся в восемь с копейками. Пришлось вставать в шесть утра, быстро готовить нехитрый завтрак и затем в том же темпе «тусить» через спящий в пьяном дурмане новогоднего торжества город. Касса, этакий металлический вагончик, установленный из-за ремонта здания вокзала прямо на улице рядом с турникетами, не работала. Нет, женщина-кассир была на месте, причем, как ни странно, абсолютно трезвая. Однако не было электричества, следовательно, «молчал» и кассовый аппарат. Но если турникеты с горем пополам еще можно было преодолеть, то вагон остановившегося на мгновение новгородского поезда пришлось брать штурмом. Не потому, что народу было тьма (мы были чуть ли не единственными в эту рань), а дабы преодолеть отчаянное сопротивление не успевшей еще протрезветь проводницы, пытающейся с отчаянным воплем вытолкнуть нас, безбилетных, обратно на перрон. Изображая прущий напролом танк, мы внести ее собственными телами во чрево вагона. И вовремя, поезд тут же тронулся, набирая обороты.

В узком проходе, уперев руки в боки, проводница предприняла контратаку. Но горлом взять нас не удалось. Разошлись мирно, доходчиво объяснив, что и к чему. Даже выразили готовность оплатить билеты. Тем не менее нас быстро втиснули в служебное купе, как говорится, от греха подальше. «Спасаю от ревизоров!» – безапелляционно пояснила женщина, тяжело дыша перегаром. Естественно, не забыв при этом стребовать с нас деньги. Проводница божилась, что взяла с нас намного меньше, чем было бы в кассе, но верилось с трудом. Думаю, рублей на тридцать, а то и на полтинник нас обули. Зато дали несколько одеял, ибо в купе было очень холодно. Пока размещались вчетвером на нижней полке, Настя выразила готовность отправиться спать на верхнюю, а Федор упросил проводницу угостить нас чаем. Минут через двадцать принесли термос с кипятком, зловонно смердящим рыбной требухой, « и несколько плохо вымытых одноразовых стаканчиков. Чаю как-то сразу расхотелось». Позже, окончательно задубев, мы все же сменили обстановку, переместившись в теплый и, как оказалось, совершенно пустой сидячий вагон.