Дмитрий Кругляков - Забытая Россия. Сборник рассказов

В марте 1710 года после длительной осады гарнизон крепости, зажатый полками Петра I с суши и моря, капитулировал. Вплоть до 1811 года Выборг находился в составе Российской империи.

К этому периоду относится возведение на острове Линнансаари (ныне Твердыш) Аннинских укреплений (Анненкрон, «Корона святой Анны»), одних из немногих, дошедших до наших дней, памятников русской бастионной крепости XVIII века. Любимое место туристов хорошо просматривается со стороны улицы Северный вал, а Фридрихсгамские ворота по-прежнему связывают остров с материковой частью.

Прогулка по городу доставляет истинное удовольствие. Храмы, арки, постройки, лепнина фасадов, скошенные крыши домов с замысловатыми башенками, фрагменты оборонительных сооружений, руины, хитросплетения проулков и улиц. Внезапно в проеме открытого (колокольного) яруса Часовой башни мелькает голова туриста. Зову всех за собой и устремляюсь в поисках подступов. Дается это непросто, башня со всех сторон окружена домами. Но вот, наконец, ныряю в какую-то длинную арку и оказываюсь посреди заснеженного и захламленного двора с башней, взметнувшейся свечой в небо. Оглядываюсь в поисках входа, огибаю ее, но ничего, кроме маленькой низенькой ниши, прикрытой калиткой с болтающимся на ручке навесным замком, нет и в помине. Подходят «тусята». Смотрят недоуменно на меня. Пожимают плечами. Башня-то та, но вот как быть с входом? Во дворе безлюдно, лишь один из жильцов в засаленном комбинезоне копается под капотом своего старенького авто.

Решаюсь, толкаю скрипучую дверь и, наклонившись, чтобы не зацепиться головой, юркаю в образовавшуюся щель. За мной быстро шмыгает Лина, Федор с Настей остаются снаружи. Внутри лестница, сбоку надпись: «Касса». Не успеваем преодолеть и одного пролета, как снизу раздается разъяренный голос, требующий на всемирно доступном «афро-американском» наречии незамедлительно нам спуститься, иначе грозится запереть в башне, где можно околеть от холода. В ответ начинаю огрызаться. Страсти накаляются. Все решает Федор, оплачивая входные билеты. Крик тут же смолкает, а мы продолжаем свое восхождение.

Башня колокольни Кафедрального собора датируется концом XV века, но Часовой она стала после 1753 года, когда на ней установили часы с боем. Долгое время она служила пожарной каланчой. После пожара в 1793 году городу Екатериной II был даже пожалован набатный колокол с дарственной надписью, которую можно увидеть и сейчас, стоит лишь внимательно вглядеться в позеленевшую от времени бронзовую поверхность. А в отношении открывающейся с высоты птичьего полета панорамы и говорить не приходится.

Лепота, как говаривал герой фильма «Иван Васильевич меняет профессию»! Вот уж есть где разгуляться фантазии, наблюдая за потаенной жизнью жителей города. Вот уж где можно вообразить себя птицей и, распластав крылья, пронестись мысленно над Финским заливом, обозревая диковинные просторы да заглядывая в закутки-закоулки. Нет, что ни говори, а смотреть с этой башни на бушующий город было куда приятнее, чем много лет назад взирать на него же с обзорной площадки Святого Олафа. Ни ледяного пронизывающего ветра, ни гама толпы счастливо-уставших от восхождения туристов.

Радостно-возбужденными спускаемся вниз. На выходе, пьяно покачиваясь на негнущихся ногах, встречает нас смотритель башни, он же обладатель грозного рыка, знаток великого и могучего. На сей раз вежливо интересуется, все ли спустились, не оставили ли кого? И тут же, без видимого перехода, радостно повествует, как запер безбилетников, продержав их в башне два часа кряду. На этой ноте и расходимся, каждый в свою сторону. Мы к замку, а он?! Впрочем, какая нам разница!

Неспешная прогулка по городу, марш-бросок по булыжной мостовой стареньких переулков в поисках отхожего места. Созерцание неприступной суровости скалистого острова с возвышающимся на нем замком. Попытка сквозь снежный покров разглядеть контуры стен Анненкрона. Маленький фуршет на площади по соседству с маршалом Кнутссоном и стремительный рывок на встречу-знакомство с Выборгским замком. Пробежались по валам, постреляли на подворье из лука, соревнуясь в меткости, оценили почти 49-метровую мощь башни и 5-метровую толщу крепостных стен. Заглянули в музей, осмотрели экспозиции, заценили, пощупали экспонаты и уставшие, но очень довольные, собрались восвояси. На парк «Монрепо» нас уже не хватило. Да и далеко это, два километра от города, правда, в прошлый раз мне там очень понравилось.

Обратно возвращались автобусом, который, как показала практика, был и дешевле, и быстрее, и теплее, да и ходил чаще. Проблема заключалась лишь в хитросплетении автотранспортной инфраструктуры питерского мегаполиса да извечных вопросов: откуда, в котором часу и куда. Поэтому до интересуемых населенных пунктов мы, как правило, добирались электричками, а вот на обратном пути старались извлечь пользу уже из других видов транспорта.

// Суббота, 5 января //

«5 января мы решили сделать перерыв и просто съездить в Питер . Естественно, что под это дело мы решили наконец-то выспаццо и позавтракать. Ну и зря, конечно». Конечно, зря, ибо кафе в гостинице открывалось ровно в полдень. К тому же все в действительности было далеко не так, как трактует сие Федор, ибо накануне вечером мы договорились с самого утра рвануть в Кронштадт, а после обеда воплотить в жизнь давнюю мечту Лины и посетить Кунсткамеру. Поскольку мне к этому моменту уже надоело все время что-либо организовывать, эту миссию «дети» взвалили на собственные плечи, клятвенно заверив меня, что все будет в наилучшем виде. Так оно и случилось, но с точностью до наоборот.

Проснулся в… одиннадцать, да и то благодаря слепящему лучу солнца, прорвавшему каким-то непостижимым образом плотную оборону глухо задернутых штор. На недоуменный вопрос о горизонтальности прочих тел последовал подкупающий своей простотой ответ. Пришлось апеллировать к великому и могучему. Несомненно, замысловатый язык слишком груб для хрупких изнеженных душ, однако эффект от его применения дает порой удивительные результаты, а уж тем более оказывается намного действеннее охрипшего писка встроенных в мобильные телефоны будильников. Так случилось и в этот раз. Правда, недовольных сразу заметно прибавилось. Зато быстро поднялись, перекусили и не очень стройными рядами, но все же первым эшелоном, выдвинулись в сторону Питера.

Начали с Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи. Или, проще говоря, с Артиллерийского музея. Первый раз меня сюда привел мой дед по материнской линии – Виктор Иванович Гузько, героической судьбы человек, мастер на все руки, большой умница. Для меня этот музей как возвращение в детство. Только все стерто, лица, слова, движения. Сплошной туман. А вот нечто неосязаемое, растворенное в кронах столетних деревьев, переживших блокаду, словно матрица памяти всякий раз охватывает мое естество, лишь стоит ногам ступить на аллеи Александровского сада. Тут-то и мелькнет в глубине сознания образ деда. В темных брюках, сандалиях и белой холщовой сорочке с боковыми карманами и строкой-вышивкой на украинский манер. На голове панамка с мягким козырьком да неизменный жесткий кистевой эспандер, сжатый в крепкой ладони. Неторопливая речь, исторические справки по поводу и без, как страницы ходячей энциклопедии, изобилующие тактико-техническими выкладками, специфическими для непосвященного терминами и поучительными историями из личной жизни. Может, поэтому, каждый раз приезжая в Ленинград, меня словно магнитом тянет в тенистые аллеи этого сада, чтобы, побродив средь вековых деревьев, хоть на миг окунуться в далекое беззаботное детство…