Галина Гужвина - Сказки Надивы о тех, кто горшки обжигает. Сборник Самоисполняющихся Сказок

Стала Глаша есть плоды – а и вправду вкусно!

Поели, и пошли обратно. Идут, за руки держатся, смеются, песни поют, где играют, где просто молча идут.

Шли они, шли, вот дева-птица Счастье и говорит:

– «Я так рада, что ты меня нашла, и освободила!»

– «А уж как я рада! – отвечает Глаша. – Ты теперь всегда со мною будешь?»

– «Может, и всегда. Это только от тебя зависит.»

– «А что мне надо сделать? Ты только скажи, я постараюсь, все силы брошу на это!» – говорит Глаша.

– «Вот как раз силы и не надо. Оставайся такой же лёгкой, как сегодня. Смотри, как ты красиво идёшь – плечи ровные, спина прямая! И улыбка до ушей!»

– «Так это потому, что ты рядом со мною!»

_«Нет, это я потому с тобою, что ты такая радостная! Думаешь, мне интересны унылые люди? Ни капельки! Если будешь унывать, да ругаться, да сплетни собирать – убегу, улечу от тебя – не догонишь!» – и Счастье, смеясь, взмахнуло крыльями и взлетело вверх

Глаша засмеялась и запрыгала, размахивая руками. А потом стала танцевать. И Счастье спустилось с небес и стали они танцевать вместе.

– «Так! – кричало Счастье. – Так!»

А потом Глаша вместе со счастьем пришли в тот самый дом, и положила Глаша компас на место, в тайник, и портрет счастья туда же положила. А ещё написала письмо своей внучке, где и рассказала всю историю про себя, и секрет, чтобы Счастье оставалось в доме, тоже написала. Так оно теперь там и хранится.

А Глашу с тех пор все называют Гликерия. Потому что ходит она, как королева – спина ровная, плечи расправлены, улыбка от уха до уха, голову высоко держит. И счастьем светится.

И на этот счастливый свет притянулись и друзья, и клиенты, и любимое дело. И мужчины стали проявлять интерес. И теперь у Гликерии есть всё, о чём она мечтала. Просто вот само пришло. Потому что в доме у Гликерии живёт Счастье и танцует вместе с Гликерией и греческие, и армянские, и сербские танцы. И ещё много разных. А почему б и не потанцевать, когда рядом с тобой Счастье!

А, главное, ездит теперь Гликерия по всему Свету Белому и танцует с разными людьми счастливые танцы, и заражает их счастьем, дарит им всем по капле Счастья, чтобы они у себя тоже Счастье выращивали.

И портреты Счастья рисует, рисует, и их так весело люди берут себе, чтобы на Счастье любоваться! Ведь Счастье все хотят!

И Гликерия им щедро делится. А Счастье только радо этому. Ведь чем его больше, тем ему лучше. Вы согласны?

Давным-давно жила была обычная индейская девушка Индира. Отличалась она красотой, кротостью, покладистым характером, ещё и рукодельница редкая.

Жила она рядом с большим шумным водопадом, ухаживала за ним, сжала цветы вокруг чаши, в которую стекала вода, убирала ветки, листья, и прочий мусор, что приносила вода.

Эта речка, и этот водопад, считались волшебными. Очень вкусной была вода, да и в чаше, говорят, тоже, кто искупается – выздоравливал, молодость обретал, силу и смелость.

Особенно мужчины этот водопад любили. Подставляли свои тела под струги тугие, окунались в прохладные волны – и выходили оттуда непобедимыми бойцами.

И девушки тоже приходили к водопаду, только набирали воды в кувшины и домой носили, готовили на этой воде вкусные чаи.

И считали все Индиру хранительницей водопада, реки этой волшебной.

А может, так оно и было, как знать?

Вот только завелись в этой местности однажды странные существа. Говорили-шептали Индире, что нет никакого волшебства в этой речке, что зря она ухаживает за водопадом, и цветы никому не нужны. Ну и что, что люди приходят, что воины после походов трудных исцеляются в водопаде? Да просто совпадение! И вообще, и цветы она де не те сажает, такие уже давно никто не выращивает. И вода в речке слишком холодная, и дом у неё какой-то кривой, и сама она не самая красивая. И вообще, с чего все взяли, что она, Индира, мастерица и рукодельница?

И по молодости своей, по неопытности, да по наивности девичей, Индира прислушивалась к словам тем, всё пыталась сделать по другому, а и так оказывалось неправильно, и слова эти ядовитые, проникали в самую кровь Индиры, и остужали её, и лишали умения слышать и видеть. Словно в тумане жила Индира.

Перестала ухаживать за водопадом, за чашей, цветы завяли, мусором заросли берега…

И многие люди перестали приходить к водопаду Индиры. Вернее, приходили, но какие-то всё забулдыги, бродяги, неудачники. Хотели искупаться в волшебной воде.

В прежние времена-то Индира бы их и близко не подпустила бы к чаше исцеляющей, чистой, пока не привели бы себя в порядок. А то и вовсе бы прогнала прочь. А тут – не видит, не слышит словно в тумане, бредёт, спотыкаясь, повесив голову.

Вот они и стали пользоваться её невнимательностью. Обнаглели, подолгу уходить не хотели, развели ещё больше грязи на берегах. Ещё и ругали за то, что неряха!

Очень обидно было слышать это Индире!

А они ругают его, погоняют!

Вот однажды пошла Индира к водопаду, а он еле тонкой струйкой льётся – видимо, где-то наверху русло реки перегорожено. А может, дождей давно не было? Не помнит Индира…

Да только вдруг увидела она за тонкими струями воды пещеру. Сколько раз она здесь ходила, а не видела ни разу! Может, потому что водопад был сильный, и пещеру скрывал? Кто знает.

Индире стало интересно. Решила она пойти посмотреть, что там. Когда ещё случай такой представится!

Вот вошла она в пещеру, и стала ощупью двигаться вглубь. А пещера не кончается, наоборот, превращается в ход, и Индира идёт по нему, и сквозь потолок откуда то свет проникает.

Шла Индира, шла и вдруг вошла в огромный каменный зал, посреди которого лежало неподвижно гладкое озеро.

А в озере – вот чудо то – росли лотосы! И это от них свет исходил нежный, притягательный, и отблески этого света падали на стены, потолок, на камни, что лежали вокруг.

И на одном камне сидит древний, но крепкий ещё старец. Сам седой, как лунь, и в белых одеждах.

– «А, – говорит. – Пришла наконец то! Не надоело?»

– «Что именно?» – спросила Индира.

Старец поманил Индиру к себе, и когда она подошла, кивнул в сторону воды.

Подошла Индира к озеру, наклонилась к нему – и увидела своё отражение в воде. Но не себя, какую помнила, юную, красивую, пышущую здоровьем, а усталую, бледную, и словно укутанную каким-то туманом, из ушей клочки тумана свисали, и вокруг головы туман, и вокруг тела всего туман.

Ощупала себя Индира – вроде нет ничего! А в озеро заглянула – опять та же картина.

Повернулась она к старцу, он и спрашивает:

– «Ну что, увидела?»

Кивнула Индира головой: